Занятие для идиотов - стр. 11
Что делать?
Вскинуть кинокамеру, снять прямо сейчас было бы здорово, но он не сможет: нет камеры. Есть мобильник и в нем ограниченный видак, но разве снимешь на него полноценное кино или сериал? Не снимешь, не формат, и не умеешь, – утихомирил себя Натапов.
Зарисовать с лесника и леса эскизы для будущего фильма можно, но и это особого смысла не имеет, потому что на всех рисунках Андреич выйдет похожим на помесь табуретки с мусорным бачком. «Не берись, – определил для себя Натапов, – насмешишь, как на экзамене во ВГИКе…»
Запомнить Андреича таким, каков он есть, влезть в его характер и душу, перенять привычки, достоинства, и обязательно чтоб получился живым, недостатки, а потом полноценно сыграть лесного человека на сцене или в кино – можно! Только где его играть? на какой сцене? в каком кино? И кто его будет играть? Он, Натапов? Он, комик, пожалуй, сыграет, как же…
Идеи мгновенно прокрутились в быстрой натаповской голове и одна за другой были отброшены как абортивные.
Осталась единственная – неколебимая и железная киношная идея: сценарий. Ах, если бы он смог написать об Андреиче хороший сценарий, то сохранил бы лесника для вечности и, что неплохо, прославил бы себя! Потому что, догадывался Натапов, на хороший сценарий сделает стойку хороший продюсер, который притянет хорошего режиссера; на хороший сценарий и хорошего режиссера клюнут хороший оператор, хороший художник, хороший композитор и т. д. и т. п., и хорошие артисты тоже набегут ватагой; в результате будет снято хорошее кино. Но как написать хороший сценарий, если не знаешь толком, что это такое, как он пишется вообще? Не получится.
Они притащили много грибов, головастых душистых белых. Жена лесничего Валентина, добрая, но неразговорчивая и сухая, будто жердь, добавив в них лука и масла, смастерила огромную сковороду грибной жарехи, подтащила из погреба соленых огурцов и выставила на щербатый дощатый стол буханку черного и бутылку водки. Получилось не пьянство – вкуснейшая простая еда, распахнувшая души к разговору; застолье началось в обед, закончилось к включению звезд на небесном своде.
– Есть в жизни Непознанное, но нет Непознаваемого, – сформулировал тезис Андреич и поразил Натапова, можно сказать, потряс.
Житель заскорузлого тверского угла не верил в Бога, но всерьез интересовался проблемами Галактики, миллиардами лет, которые остались ей до финальной катастрофы, переселением человечества на другие экопланеты и невиданными скоростями, которые потребуются для этого новым поколениям. «Боже ты мой!» – только и вскрикивал про себя от изумления Натапов. Сидевший напротив зеленоглазый мужик в удовольствие рассуждал о проблемах, в которых столичный инженер Натапов беспомощно плавал; в эти минуты Кирилл завидовал верующим: им было легче, все вопросы для них открывались и закрывались Боженькой и Боженькиным словом, Натапов же, ставивший разум и понимание превыше всего, краснел от незнания – и перед кем?!
«Перед кем?» – переспросил он себя и себе же, интеллигентному недоучке, ответил, что перед мыслящей личностью! То есть перед той единственной человеческой структурой, что только и интересна другим, что заслуживает их восхищения и подражания.
Когда же Андреич, вопреки запретным жестам суровой Валентины, заговорил, как о боли, о любимом охраняемом боре и сыне своем, беспутном Пашке, что против воли и сути отца тайком, со товарищами своими бандитами этот бор рубит, ворует и вывозит на продажу, Натапов снова ахнул: вот она, драма, сама просится на экран. Главный герой – защитник и радетель леса с чудесными глазами, вспыхивающими, когда трудно, жгучими зелеными огнями, он один против сына и его дружков, схватка может стать фатальной, во всяком случае, ее исход неизвестен. Драму бы немного дофантазировать, обрастить деталями, напряжением и кровью, и вот он – отличный триллер и успех!