Занавес упал - стр. 23

– Что скажешь, дорогой? – совсем не ласково спросила Дарья у написанного маслом мужа, а потом озвучила мысль, которая крепко засела в голове: – Так ты у нас убийца?

Человек на портрете ничего не ответил, зато Дарья, к своему ужасу, услышала звон колокольчика. У нее перехватило дыхание. Металлический звук был короток – тренькнул и замолк, – но он конкретно резанул по нервам.

Ноги сами понесли ее к кладовке. В голове колотилась мысль: «Что, если его там не окажется?..» Стремительно проходя по коридору, бросила взгляд в дверной проем, ведущий на кухню…

И остановилась.

Кира ползала на коленях, пытаясь протиснуть ладошку в щель между посудомоечной машиной и выложенным кафельной плиткой полом.

– Росинка! – воскликнула Дарья, вбегая на кухню.

Девочка оглянулась.

– Я ложечку уронила. Она от ноги отскочила и вон туда закатилась. Не могу достать.

Дарья облегченно выдохнула:

– Фух… ложечка, значит.

И добавила мысленно: «Не колокольчик! Пора начинать принимать успокоительное, пока не превратилась в дерганую паникершу». Вспомнила, как Артур в последнее время подпрыгивал от любого резкого звука. Ну уж нет, она не желала становиться такой! В полдень и вечером – ромашковый чай, а прямо сейчас – баян!

Кира снова попыталась протиснуть руку в щель.

– Да оставь ты эту ложку, – усмехнулась Дарья, – пускай себе валяется. Потом достанем. Сядь лучше и чай допей.

Девочка послушалась, а Дарья направилась в каминную комнату, к инструменту, размышляя, с какой композиции начать.

Начала с музыки из фильма «Мой ласковый и нежный зверь». Для душевного комфорта – самое то. Приятные для слуха переливы, вызывающие ассоциацию с золотой осенью и рождающие толику теплой грусти.

Через какое-то время в комнату вошла Кира и сразу же принялась вальсировать. Танцевала по-детски неуклюже, но самозабвенно, нестройно мурлыча себе под нос мелодию. В руке она держала надкусанную печенюшку.

С умилением глядя на дочку, Дарья рассудила, что вот такие моменты стоят больше всех сокровищ мира. Пальцы порхали над кнопками, неспешно растягивались и сжимались меха, а воображение нарисовало на фоне танцующей Киры осенний лес. На желтых и красных листьях играло солнце, легкий ветерок качал ветви кленов и дубов, над деревьями плыли пушистые облака. Но чего-то все-таки не хватало… Ах да, улетающий вдаль косяк белых птиц. Вот теперь – красота. Если есть на свете абсолютная красота, то это она и есть.

К огромному сожалению Дарьи, вдохновения Киры надолго не хватило: девочка сунула печенье в рот и, будто вспомнив о каком-то важном деле, выскользнула из комнаты.

Скоро раздался ее истошный крик:

– Ма-а-а!

Дарья встрепенулась, устремила взгляд в сторону дверного проема.

– Господи, я сегодня с ума сойду, – пробормотала, поспешно избавляя плечо от лямки баяна.

Дочку она застала лежащей на животе возле посудомоечной машины, рука по локоть – в щели, в которую закатилась ложечка. Кира, выпятив нижнюю губу, с плаксивым выражением на лице, покосилась на маму.

– Рука застряла, – пожаловалась она тоненьким голоском и хлюпнула носом.

Дарья несколько секунд смотрела на дочку с наигранным осуждением, а затем, несмотря на трагичность ситуации, не выдержала и захохотала. Внутри нее будто плотину прорвало. Задыхалась от смеха, а сама думала: «Муж пропал, в доме черт-те что творится, а я как дура последняя…»