Замок воина. Древняя вотчина русских богов - стр. 23
– Ну как? – усмехнулся наш проводник.
– Нет слов…
– То-то… – он улыбнулся. – А ты не хотел идти…
И многие годы спустя, вспоминая тот микроскопический эпизод из своей жизни, я невольно попадаю в состояние эйфории, в котором тогда оказался. Это, действительно, был царский подарок. Такое увидеть!
Корю себя за то, что моя память весьма избирательно отнеслась к данной ситуации. К сожалению, она стёрла имя этого пожилого человека. И я вынужден, говоря о нём, прибегать к иносказанию. Конечно, я называл его не «старик» или «сосед», тем более не «старый большевик», но вот как…
Мы подошли к северному фасаду, где находился центральный вход во дворец. Дальше прохода не было. На асфальте стояли высокие металлические стойки, по которым была протянута верёвка. В некоторых местах она свисала, доходя мне до пояса, но ясно было, что это черта, которую переступить или обойти невозможно. Путь в сам дворец для нас был закрыт.
Рядом с ограждением толпились люди. Это были обыкновенные зеваки, такие же, как и мы. Мне вскоре наскучило пялиться на этот вход, и я стал выбираться из толпы. Но тут же услышал голос старика:
– Куда пошёл! Вернись немедленно назад. Сейчас начнётся самое главное.
Я ничего не понял, но послушно встал на прежнее место. А через минуту-вторую к стойкам подошла представительная делегация, и её тут же пропустили во дворец.
Старик вдруг скомандовал нам:
– За ними!
Он первым перешагнул через верёвку своими длинными ногами-циркулями и оказался по ту сторону загородки. Сенька как завороженный последовал его примеру. А я замешкался. Вокруг толпились люди. Многие с удивлением и непониманием следили за нашими действиями.
Надо сказать, мы выглядели по-клоунски.
Я быстро перешагнул через верёвку, и мы втроем устремились вслед за делегацией. Сенька, смеясь, шепнул мне:
– При иных обстоятельствах нас могли расстрелять на месте, как диверсантов или провокаторов.
– Молчать! – прорычал наш старший товарищ. – Потом ещё спасибо скажете.
Войдя через тяжелые двери, мы нос к носу столкнулись с этой самой делегацией. Люди натягивали на обувь белые матерчатые тапочки без задников – обычная «униформа» посетителей музеев. Нам ничего не оставалось, как последовать их примеру. В белых тапках я почувствовал себя пингвином. Причём – русским пингвином. Дело в том, что все члены делегации говорили по-немецки. И мне они казались немецкими пингвинами. Не выдержав, я снова засмеялся. А немцы посмотрели на меня с удивлением – кто такой?
Сама экскурсия по дворцу была чрезвычайно интересной. Я с огромным наслаждением вдыхал воздух дворца, ощущая все его запахи. Мне вспомнилось прошлогоднее посещение замка Юсупова в Соколином. При всех различиях, явно что-то их объединяло. Я внутренне это чувствовал, но внятно объяснить возникшую в моём сознании общность не мог.
К сожалению, экскурсия велась на немецком языке, поэтому я ни слова не понял. Мне с Сенькой приходилось лишь строить сосредоточенные рожи и делать вид, как сильно нам нравятся пояснения экскурсовода. Со стороны подобное зрелище выглядело комедийно. И я представил себя со стороны – в белых тапках и с умной миной на лице, и ни слова не понимающий по-немецки, но как попугай повторявший за всеми: «Я… я…»
Не выдержав, я снова рассмеялся, уткнувшись в грудь Сеньки, который тоже едва сдерживал смех. Конечно, моя несдержанность выглядела как мальчишество. Но в юные годы она была простительной. Немцы покосились на меня, но ничего не сказали. Скорее всего, они подумали, что нас троих внедрили в немецкую делегацию в качестве сотрудников КГБ, чтобы наблюдать за их поведением. Но почему мы (точнее один из нас троих) вдруг начал смеяться? Может быть, он (то есть я) уловил в словах экскурсовода какой-то подтекст, игру слов или нечто такое, что действительно заставляет смеяться? Выходит, они, немцы, чего-то недопонимают…