Замок на скале - стр. 44
– Пусть ваша милость простит нас за столь бесцеремонное вторжение, но шут Паколет утверждает, что мои дети проникли в вашу башню.
– Пробрались, пробрались, – зазвенел бубенцами карлик. – И юная леди, и маленький лорд. Паколет видел, как они…
Баронесса дернула его за ухо, заставив умолкнуть.
– Простите, милорд. Мои дети сгорают от нетерпения познакомиться с раненым гостем Нейуорта. Их не пускали в башню, так как вы нездоровы, но это еще больше разожгло их любопытство. Боюсь, они могут вас побеспокоить, хотя ваш же оруженосец утверждает, что здесь никого не было, и поэтому я прошу простить меня, если нарушила ваш сон.
Какой голос! Низкий, чарующий, с легкой хрипотцой, словно таящей сдержанную страстность… Генри поймал себя на том, что снова не сводит глаз с ее губ.
– Будьте милосердны, миледи! Вам не за что просить прощения. Это ваши владения, и именно я должен извиниться за то, что доставил вам столько хлопот и волнений своим неожиданным появлением.
Она улыбнулась одними уголками губ и снова осведомилась о детях. Нелепейшая ситуация. Бекингему вовсе не хотелось предавать своих маленьких приятелей, но и солгать он не мог.
– Ваши дети очаровательны, баронесса, – сказал он, зная, что ни одно материнское сердце не устоит против такой похвалы. – Я провел с ними чудесное утро, они даже развели для меня огонь в камине, согрев комнату, так что ни о каком беспокойстве не может быть и речи. И если вы обещаете, что не будете с ними чрезмерно строги, я укажу, где они могут скрываться.
Леди Майсгрейв снова улыбнулась. У нее был строгий взгляд, но от улыбки на щеках возникли этакие лукавые ямочки.
– Кажется, я уже сама догадываюсь, где они нашли убежище.
И она постучала по резной консоли ложа герцога.
Все было тихо, но, когда шут упал на четвереньки и начал визгливо лаять, заглядывая под кровать, послышалась возня и показались сначала Дэвид, а затем и его сестра.
Мальчик замахнулся на шута:
– Гнусный предатель! Я велю тебя ежедневно пороть, когда вырасту.
Кэтрин немедленно начала оправдываться:
– Мы просто хотели украсить эту комнату к Новому году остролистом и зашли взглянуть, сколько веточек принести.
При этом она оглянулась на герцога и лукаво подмигнула, приглашая в союзники. Дэвид начал было что-то толковать про меч и в конце концов, перебравшись через герцога на другую сторону кровати, взялся поднимать оружие. Леди Майсгрейв пришла в ужас от поведения сына и дочери и, торопливо извинившись, поспешила увести детей. Но Генри эта сцена позабавила, он пришел в отличное расположение духа, и даже болезненная слабость, казалось, отступила.
С этого дня здоровье герцога пошло на поправку. К нему вернулся аппетит, жар спал, с каждым часом прибывали силы. Вскоре он уже начал вставать, хотя пользовавший его священник, отец Мартин, советовал ему провести в постели еще день-другой. Но Генри категорически возражал. Мало того что ему пришлось быть прикованным к постели все рождественские и новогодние празднества, но он чувствовал себя вдвойне униженным, когда за ним, словно за больным младенцем, ухаживала леди Майсгрейв. Конечно, в рыцарских романах, которыми он некогда зачитывался, прекрасные дамы также ухаживали за ранеными рыцарями. Изольда, Элейна, Лионесса – все они лечили израненных воинов, а затем воспламенялись любовью к ним. Но разница состояла в том, что их рыцари получали свои раны в поединках, а отнюдь не были простужены и не страдали болезнью легких, как объяснил Генри явившийся вскоре проведать его капеллан Нейуорта отец Мартин.