Замок из дождя - стр. 2

– Вы спасли меня от этого несносного человека.

– Не будьте к нему столь жестоки, может он мечтает написать ваш портрет, – Панютин пытался быть галантным.

Между тем гостей было не столь уж много. Каждый из оставшихся присутствующих уже сделал посильное пожертвование хозяйке приема графине Хлюстиной Аделаиде Михайловне, и теперь ожидал обеда и бала.

– Как Евгений? Не пишет? – продолжал разговор Панютин.

– Пишет. Его лейб-гвардии конно-егерского полк квартирует в Старой Руссе.

В голосе Эльзы прозвучали нотки гордости за сына.

– Слышал, что вы продали одно из своих имений, и пожертвовали эти деньги для солдат, вдов и сирот, – Панютин внимательно посмотрел на Левину, возможно более пристально, чем полагалось для дружеской беседы.

Но баронесса старалась не замечать этот настойчивый внимательный взгляд. А впрочем, что за новость. Разве она когда-нибудь его замечала. Петр Сергеевич был не дурен собой, на пару лет старше её, подтянутый, ладный, с приятными чертами лица, с красивыми усами, которые очень шли ему, но разве он мог сравниться с её мужем.

– Аделаида Михайловна сообщила?

– Вы не должны так расстраиваться, в свете нет тайн. Да и что в том зазорного?

– Я сделала это не для того, чтобы было о чем поговорить между вистом и покером.

Эльза раздраженно отвернулась от Панютина, и её взгляд упал на изящную юную лет шестнадцати летнюю красавицу с чудными рыжими с золотистым отливом волосами. Розовое платье подчеркивало все достоинства фигуры. Рядом с ней стояла Елизавета Алексеевна Арсеньева.

– Кто это? – спросила Эльза у Панютина.

– Где?

– Рядом с Арсеньевой.

– Это княжна Юлия Алаповская.

Петр пристально посмотрел на Левину.

– Да вы, сударыня, меня не слушаете вовсе.

Эльза и правда не слушала. Она смотрела на юную Юлию и вспоминала свою юность, наивные мечты и надежды, которые разбились о рифы жизни, оставив на память грусть.

Но вскоре всех позвали к столу, прервав мысли баронессы. Обед прошел скучно, гости обсуждали войну с турками, ругали Хусейн-пашу, надеялись на фельдмаршала Витгенштейна, спорили о французах, старались не вспоминать декабристов, хотя многим их поступки виделись благородными.

Лобанов говорил о книжных новинках, хвалил иноземные библиотеки. Что касается Эльзы, она не внимала умным и пространным речам, её мало занимала политика, единственное, что точно знала баронесса – за каждое слово важного чина, за их интриги и интересы солдат платит кровью, крестьянин – животом. А все остальное жестокое кичливое фрондерство.

Княжна же Юлия жадно вслушивалась в речи за столом. Наконец обед окончен, и можно пройтись. Мужчины отправились искать удачи в картах. Их жены уселись обсуждать последние новости.

Аделаида Михайловна поравнялась с Эльзой. Её круглое лицо говорило, что она милая женщина, но ужасная болтушка.

– Эльза Львовна, я жду вас завтра на закрытие. Будет итальянец, чудный тенор.

– Я приду, может быть. – Левина не знала, чего она захочет завтра.

– Вот и славненько.

А между тем, в другом зале тем временем начинался бал. Шума наделал приезд поручика лейб-гвардии гусарского полка графа Павла Юрьевича Мелецкого, который в свои двадцать восемь лет покорял девичьи сердца неприступностью и особенной тайной, горящей огоньком на дне серых выразительных глаз.

Княжна Юлия, затаив дыхание, следила за молодым графом в тайной надежде на приглашение. Эльза, заметив всеобщее замешательство, пошла в зал, посмотреть на происходящее. Зазвучала мазурка, и все женские взгляды в зале обратились на Мелецкого, ожидая, кого же он пригласит. Баронессу не интересовал танец, и поэтому, посмотрев на Мелецкого, и на всеобщее ожидание его действий и выбора, она хотела уже уйти, но поручик её опередил.