Замок Франца Кафки – окончание романа - стр. 8
Поэтому помолчав, К. сначала извинился перед матерью Герстекера за то, что так долго вводил её в заблуждение и не говорил правды; ему приходится соблюдать известную осторожность, сказал он, и землемером он назвался вынужденно, слишком многое поставлено на карту и любая оплошность грозит расстроить все его планы в Деревне. Но, как он видит, мать Герстекера не только очень проницательный и мудрый человек, что позволило ей приблизиться к истине о действительном положении вещей, но и благородная женщина, которой К., получается, может доверять, поэтому он просил бы пока не разглашать его тайну, чтобы никто не смог повредить его замыслам. Но поскольку, для всех в Деревне и Замке он по-прежнему землемер, то он хотел бы сохранить в безопасности свои нынешние документы с которыми он приехал в Деревню, и просит Герстекера, чтобы он как можно скорее сопроводил К. до школы, где эти бумаги у него хранятся. И раз уж зашла речь о Анне, то ей надо поскорее увидеться с К., так как и у него есть для неё важные сведения, которые он ей должен сообщить.
Произнеся эту наскоро слепленную речь, К. вытер со лба выступивший от своей лжи пот, и скромно добавил, что не возражал бы против того, чтобы немного перекусить, так как ел он в последний раз уже давно, а этим вечером в гостинице пил только кофе, который, по доброте душевной, ему сварила Пепи.
Выражение на лице старухи немного смягчилось.
«Ну, вот видишь, и надо было тебе ходить вокруг, да около, – ворчливо сказала она, – да, водить меня за нос. Мне-то никаких удостоверений личности не надо, чтобы понять, что никакой ты не землемер К. У тебя даже личико с нежной кожей без единой морщинки, а у работников, что трудятся в открытом поле, лица всегда обветренные и шероховатые, словно их из дерева вырезали. А руки! На руки свои погляди, они же как у господ из Замка, холёные и ухоженные».
К. в ответ только невольно потрогал своё лицо и потёр себе тыльные стороны у ладоней, видать, мать Герстекера или совсем из ума выжила или в полутьме при одной жалкой свечке сослепу ничего не видит. Вряд ли будет у него кожа как у аристократа, когда он, не далее как позавчера, весь день снег отбрасывал на школьном дворе при трескучем морозе в одних только дырявых перчатках на руках. Хотя лицо у него и вправду привлекательное, не поспоришь, не зря же Фрида сразу его полюбила, да и Пепи не стала отрицать в беседе, что К. ей был симпатичен с самого начала. Правда, в итоге, это ему принесло мало пользы, Фрида-то его бросила, не посмотрев даже красив он или безобразен, а Пепи, так, просто глупая девчонка без царя в голове, с одними лишь досужими девичьими помыслами. Но глупо будет, если он снова начнет противоречить старухе, так что, если ей этого хочется, пусть она считает его приезжим господином, авось тогда и жизнь господская к нему поближе станет.
«К Анне сейчас подступа нет, – сказала мать Герстекера, – она два дня как в постель слегла, а Брунсвику словно и дела нет, ни в больницу её не везёт, ни доктора позвать не хочет. Словно не муж он, а непонятно кто. Только, разве что, сегодня к соседям зашел, к Лаземанам, просил хозяйку отвар из трав для жены сделать, сам-то он не умеет, говорит. Лучше бы в Замок за доктором послал. Ладно, ты посиди пока здесь немного, мы тебе с сыном поесть сейчас принесём».