Замочная скважина - стр. 10
– Слона, – подтвердил Муссай. – И я не из цирка.
– Вы мысли мои читаете? – с подозрением прищурился доктор.
– У вас на лице все написано, – усмехнулся собеседник. – Так что? Пойдете со мной?
– Я слонов никогда не лечил, – пробормотал Юрий Степанович, – но раз это так срочно…
– Катастрофически срочно! – нетерпеливо проговорил Муссай, подхватил доктора под руку и прямо из кресла унесся с ним в никуда.
⁕ ⁕ ⁕
Юрий Степанович очнулся в полутьме на твердой ровной поверхности. Рядом по-турецки сидел Муссай и посасывал леденец на палочке. Заметив, что доктор открыл глаза, он радостно помахал ему леденцовым «петушком» с уже отгрызенной головой.
– Сначала переходы очень тяжело даются. Может тошнить и болеть голова, но это пройдет, – деловито сообщил Муссай.
– Переходы куда? – слабо пробормотал доктор, пытаясь сесть.
Мгновенно закружилась голова, а желудок погнал волну кофе по пищеводу вверх. Юрию Степановичу пришлось снова лечь и судорожно сглотнуть. Меня похитили, вяло шевельнулась мыслишка в голове, только зачем? Толку-то от меня. Я старый, у меня ничего и никого нет. На органы меня не пустишь: все давно изношенное. Зачем я понадобился?
– Куда? – Муссай задумчиво облизал «петушка». – Ну вы же доктор. Представьте, что Вселенная – огромный организм, состоящий из клеток. Есть клетки, а есть межклеточное пространство. Вот мы сейчас в таком пространстве и находимся. А преодоление клеточной стенки вызвало у вас слабость, головокружение и тошноту. Очень хорошо леденец помогает, – и он вытащил из кармана еще один «петушок».
– Это называется гипогликемия, – обиженно проворчал Юрий Степанович. – Давайте ваш леденец.
Он с ходу разгрыз «петушка» и тут же ощутил, что дурнота уходит.
– Гипогликемия, значит… Надо запомнить, – Муссай дожевал свой леденец и положил палочку от него в карман. – Пойдемте! Работы у нас с вами полно.
Юрию Степановичу показалось, что они сделали всего пару шагов перед тем, как на них обрушился столп божественно голубого света. Он зажмурился, услышал шум падающей воды, ощутил запах соли и брызги волн. Океан, подумал доктор. Но, открыв глаза, он понял, что это не океан. Зрелище, представшее перед ним, было ошеломительно грандиозным. В широком круге воды лежала огромная древняя черепаха. Ее возраст не вызывал сомнений – тысячи и тысячи лет. Панцирь покрывал тело куском мощной скалы, поверхность которой рассекли на миллионы трещин вода и воздух, крупную голову усеивали кривые ороговевшие шипы, глаза подернулись толстой белесой пленкой, когти на лапах закручивались внутрь путанными пружинами. На панцире черепахи стояли три гигантских белых слона. Каждый напоминал огромную белоснежную скалу, подпирающую небесный свод. Прямые и острые бивни грозно торчали по бокам от длинных гибких хоботов, опущенных к воде. Толстые, словно колонны, ноги плотно упирались в черепаший панцирь, исключая любое движение. Головы клонились вниз, глаза, древние и мудрые, печально созерцали пришедших. На спинах слонов тяжелым грузом лежал диск, испускающий голубоватое свечение. Вся эта архаичная монументальная картина вызвала у Юрия Степановича благоговение и внутреннюю дрожь.
– Боже мой, что это? – он выдохнул остаток воздуха из легких и от изумления забыл вдохнуть.
– А это, Юрий Степанович, ваш мир. Я, уж извините, вам в полном масштабе решил продемонстрировать, чтоб, так сказать, вы впечатлились размахом проекта. Но потом мы размеры подгоним под человеческие, и вам проще будет.