Заметки о неспортивном поведении. Книга первая - стр. 4

На следующий день я не пошел в школу. Утром рано отец, сестра и я поехали в Ленинград. Людмила учиться, а я с отцом в магазин за новой швейной машинкой. Мы получили открытку, что пришла очередь на покупку швейной машинки «Келлер «Зиг-Заг», мама давно мечтала о такой покупке. По дороге в город сестра немного донимала меня, то обнимет, то ущипнет. Она мне не давала смотреть спокойно в окно, я же не каждый день ездил в Ленинград. В вагоне, где мы ехали, ее многие знали, здоровались с ней, улыбались ей и нам. Она, наверное, радовалась весне, было уже сравнительно тепло и на Людмиле был новый плащ, который мама недавно сшила ей. Меня же интересовали картинки, пробегающие в окне.

Приехав на Финляндский вокзал, Люда пошла в метро, а мы с отцом поехали в магазин на автобусе.

Машинка оказалась в какой-то дубовой тумбочке. У нас дома была полностью металлическая «Зингер», еще из Норильска. Я нередко сам садился за нее. Мама даже мне позволяла прошивать кое-какие выкроенные вещи по прямой. И часто меня хвалила, шов я держал уверенно. Я частенько шил себе погоны. Которыми отец хвалился своим знакомым. Погоны шились двусторонними, разного цвета и ранга. Для придания жесткости погонам я вставлял картон, вырезанный из пачек «Казбека». Картон был хорошей плотности и глянцевый на ощупь. Пустые пачки от папирос, купленные к празднику или по другому особому случаю вроде премий, доставались мне от отца.

Тумбу завернули нам в серую бумагу, а отец еще одел на тумбочку ремни, которые взял с собой из дома. На улице папа поймал машину, и мы вдвоем загрузили покупку на заднее сиденье, куда и я уселся. По дороге отец о чем-то шептался с водителем. Через некоторое время мы остановились, отец вышел из машины и открыл передо мной дверцу. Я стоял около ограды и не понимал, зачем здесь нам понадобилось остановиться. Только приглядевшись, я увидел мальчишек в военной форме с лопатами и метлами, убирающих вдалеке территорию. Это было Суворовское училище. Но в моем, детском еще сердечке, почему-то ничего не екнуло. Соревнования оказали на меня такое сильное впечатление, что мечта о Суворовском училище как-то потускнела. Отец, глядя на меня, поулыбался и мы сели опять в машину.

На следующий день на школьной линейке директриса попросила меня выйти из строя. Ну все, – подумал я, – опять меня будут ругать за пропуски. Я стал быстро перебирать, что мне соврать на этот раз (ведь даже после Нового Года я уже не раз прогуливал школу): зуб уже болел, сломанный замок уже был, а если температура, то почему один день, все не подходило. И я медленно плелся к середине, где стояла тумба с бюстом Ленина. Но интуиция меня подвела. Директриса своим властным голосом, который на нас нагонял иногда панический страх, за что мы ее боялись даже встречать на улице вне школы, объявила о моем великолепном выступлении на спортивном смотре и наградила меня альбомом для рисования и набором цветных карандашей.

Дома по этому поводу приготовили мои любимые драники. А отец попросил меня еще раз пересказать, как я выступил.