Зам ректора, или Как выжить среди Тёмных - стр. 23

Чуть повернула голову в сторону, чтобы принять положение поудобней, и тут же моя головушка взорвалась дикой болью.

Застонала в голос и тут же ощутила сумасшедшую жажду.

Приоткрыла один глаз и сощурилась, тут же осознав, что происходит!

Меня заливал солнечный свет!

Ох, чёрт! Чёрт! Чёрт!

Меня же свет убьёт!

Сорвалась с дивана, на котором я лежала в неудобной позе, да ещё как в кокон завёрнутая в толстое одеяло.

Всё тело затекло!

В итоге я рухнула на пол, создав столько шуму, будто тут пробежало стадо неудовлетворённых девиц.

Лёжа на прохладном полу и в тени, я уронила голову и снова застонала.

Голова и тело, казалось, налились свинцом, а каждое движение отдавало болью.

Я попыталась вспомнить, что произошло после того как с Петросом распила бутыль хрумги, но мне так и не удалось воскресить в памяти события вчерашнего вечера. Последнее что помнила это разговор о ведьмах, повешенье и предложение выпить ещё.

И всё, дальше провал. Темнота. Мрак. Амнезия.

Да какого хрена?!

Я никогда не напивалась до беспамятства! Никогда! Пить до состояния «свинья» – это не про меня!

Прохладный пол напрочь отбивал желание подниматься, куда-то идти и что-то делать. Но надо вставать и искать Петроса. Надеюсь, мы ничего с ним не натворили?

Потёрла виски, а после приняла вертикальное положение и тяжело вздохнула.

Тошнота, слава богу, отсутствовала. Но общее состояние было такое, будто меня пропустили через мясорубку, а потом ещё насадили на вилы и сунули в кипящий котёл.

В общем, гадость, а не самочувствие.

Что-то не помню я времена, когда бы так отвратительно себя чувствовала.

Потом выбралась из плена душного одеяла и замерла. Понимание того, что сижу в одном нижнем белье, пронзило моё сознание, словно электрический разряд.

— А вот это уже плохо. Очень плохо, — хрипло произнесла не своим голосом.

Избегая резких движений, огляделась: бежевые стены, большое окно, стеллаж с книгами, диван, одно кресло и всё – эта скромная, но опрятная комната точно мне не принадлежала. Это была гостиная Петроса.

— О! Доброе утро, Ольга! Как спалось? — раздался жизнерадостный голос только что упомянутого в мыслях завхоза.

Он был противно бодр, свеж и радовался новому дню.

— Не думаю, что для меня оно доброе, — произнесла с кислой миной и снова укуталась в одеяло. — Что вчера произошло? Я не помню, как разделась и как оказалась на диване. Надеюсь, мы не…

Глаза у Петроса стали как два блюдца, если не больше. Он покраснел, как молодая девица, и выдохнул скороговоркой:

— Что ты! Как могла так подумать?! Я приличный человек! Ты после четвёртой рюмки самым бесстыжим образом вырубилась и растеклась на столе, громко храпя! Я тебя перенёс на диван, хотел в одежде и оставить, но ты вдруг проснулась и возмутилась. Сказала, что спать в одежде – дурной тон и сама с себя всё сняла. Вон твоя одежда, на кресле. Я всё аккуратно сложил. Твои вещи, уменьшенные, в карманах так и лежат. Я ничего не трогал!

— Всё-всё-всё! Я поняла! — остановила его поток речи. — Прости, что дурно подумала, просто у меня такое впервые, чтобы я вырубилась…

— Хрумга иногда по-разному действует. Видать, в твоей жизни мало радости, — сделал заключение Петрос.

— Её в моей жизни станет ещё меньше, если ты не поможешь мне избавиться от головной боли. И пить ужасно хочется.