Заложники времени - стр. 37
Он протянул мне меч Джона. Я заметил на лезвии несколько царапин.
– И это подарок? А где ножны? Только не говори, что ты забыл ножны!
Уильям усмехнулся.
– Поищу на болотах. Пустошь всегда казалась мне местом скучным. Но ты называл ее «Божьим творением в его чистом виде». Мне это понравилось. Хотя надо сказать, что за эти годы она слегка изменилась. Всего девяносто девять лет прошло, а вокруг появилось столько стен и изгородей.
– Пустошь осталась прежней…
– Но она изменилась. Мы смотрим на нее глазами двух умирающих.
– Мы еще не на кладбище.
– Да, пока нет… Я просто так…
Я посмотрел вниз, на церковь. Никто из живущих не знает, где похоронены моя жена и дети. Если Кэтрин снова вышла замуж, она, наверное, лежит со своим вторым мужем. Но я знал, что они должны быть где-то там.
– Я хочу спуститься туда, – сказал я.
– Ты упрямец, – усмехнулся Уильям. – Жизнь тебя ничему не научила. Миру нет дела до твоих добрых деяний. Пока я тебя ждал, я думал о том доме, где мы только что побывали. Девочка… Она не хотела, чтобы мы ей помогали. Я видел слезы на ее лице, когда она стояла в дверях. Да, они ее изнасиловали, но она ничего не сказала и не сделала. Она не попыталась бежать. Словно все это уже случалось прежде и случится снова. И лучше всего просто принять все происходящее. А потом мы вмешались, напали на Фулфорда и его людей. И крестьянские дети за это расплатились.
– Они забрали ее с собой. Я видел их на дороге.
– А когда их отец вернется домой… Господи Иисусе…
Я вздохнул.
– Я хочу пожертвовать книгу Лазаря церкви. Ты идешь со мной?
Уильям поднялся.
– Конечно. Хотя бы для того, чтобы выяснить, что в это время не так.
Через час мы уже шагали по монастырскому полю к церкви. И тут сзади нас кто-то окликнул.
– Вы двое выглядите так, словно вас волочили по скотному двору. Что, ради всего святого, привело вас в наш город?
Оглянувшись, мы увидели высокого, худого человека. На нем была широкая черная ряса и белый стихарь с черным капюшоном, лежавшим на плечах. Ряса была подпоясана веревкой. Мужчина был одет точно так же, как в наши дни одевался Филипп де Воторт. На голове его мы заметили тонзуру, как у священника. Но его поведение показалось мне странным. Голос этого человека был властным и решительным, но я не чувствовал в нем угрозы. Карие глаза на худом лице пристально смотрели на нас.
Конец ознакомительного фрагмента.