Заложники времени - стр. 14

– Скажи мне правду, Уильям Берд, это была чума?

Уильям посмотрел другу прямо в глаза.

– Нет, Ричард! Клянусь, Кэтрин умерла не от чумы.

Кузнец слегка расслабился, но дверь открывать не спешил.

– Пожалуйста, – взмолился я, чувствуя, что вот-вот рухну от усталости и холода. – Мы пришли издалека. Помогите нам, как добрый христианин… В мире осталось так мало добра…

Холодная капля упала мне на шею и потекла по спине.

– Мы заплатим твоей дочери, если она накормит малыша, – добавил Уильям и вытащил вторую золотую монету. – Fiorino d’oro из Флоренции. В Лондоне и Бристоле их называют флоринами.

Ричард взял монету и стал рассматривать ее в свете свечи.

– И сколько она стоит?

– Около сорока пенсов.

Кузнец впустил нас и плотно закрыл тяжелую деревянную дверь.

Мы оказались в старом купеческом доме. Дым поднимался от очага, пылавшего в центре комнаты, и устремлялся к потемневшей крыше. Вокруг очага стояли три стула и скамья. Свеча Ричарда осветила еще одну дверь, которая, как я полагал, вела в жилую комнату. Он открыл дверь и крикнул в темноту:

– Сюзанна!

Он взял палку, повернулся к нам, сел и палкой указал нам на стулья.

– Садитесь.

– Как дела в Эксетере? – спросил Уильям, протягивая руки к огню. – Мы видели огромную могилу в Сент-Сативоле…

Ричард, опираясь обеими руками на палку, проворчал:

– Они роют другую, за стенами, возле Кралдича, где раньше проходила Ламмасская ярмарка. Твой брат прав: добра в мире почти не осталось. – Он наклонился вперед и палкой подтолкнул полено в очаг. – Сегодня никто не ходит в церковь. Все священники сбежали, укрылись в своих загородных домах. Рынки почти опустели – никто не хочет везти зерно в город. Каждое утро тех, кто умер за ночь, выносят на улицы, чтобы возчики их подобрали. Вот так мы в последний раз видим любимых людей – их тела валяются на улицах, над ними вьются мухи, а потом грязные могильщики сваливают их на повозки и увозят прочь.

Появилась Сюзанна. Она оказалась пухлой молодой женщиной с черными волосами – так мне показалось в тусклом свете очага. Темная туника делала ее кожу ослепительно белой. Интересно, где ее муж, подумал я. Но в эти дни лучше не задавать подобных вопросов.

– Он уснул наконец-то, – сказала Сюзанна отцу.

– Хорошо, – кивнул Ричард. – Этот младенец голоден. Уильям заплатил мне, надеясь, что ты сможешь его накормить.

– А я что-то получу? – потребовала Сюзанна.

– Конечно, цветочек. Но это золотая монета, она стоит сорок пенсов. Я разменяю ее и отдам тебе достойную долю.

– Достойную? – переспросила Сюзанна, глядя на нас с Лазарем.

– Десять пенсов, – сказал Ричард.

– Вор!

– Двадцать.

Она кивнула и повернулась ко мне.

– Это мальчик или девочка?

Я замешкался.

– Его зовут Лазарь…

Ребенок снова заплакал. Сюзанна забрала его и расстегнула платье.

– Ему нужно не только молоко, – заметила она. – Когда вы в последний раз меняли ему пеленки?

– Утром, в Хонитоне. – Лазарь сосал грудь, но не с той жадностью, какой я от него ожидал. – На постоялом дворе, где мы останавливались, была кормилица.

Я посмотрел на Уильяма, но он глядел на огонь, стараясь не встречаться со мной взглядом. А вот Ричард смотрел на меня с подозрением.

– Когда, ты сказал, умерла твоя жена?

– Вчера утром.

– И ты едешь один, с ребенком? Только с Уильямом?

– А что мне делать? Господь в великой мудрости его взвалил на меня это бремя.