Залесье - стр. 32

– А от умертвия ничего не зависит? – поинтересовался сэр Даргул.

– Именно, именно! – воскликнул Таддель, подался всем телом вперед, вцепился толстыми пальцами в подлокотники и подвинулся ближе к собеседнику. – Его высокопреосвященство, как служитель культа, больше уделял внимание проявлениям божественного духа. А я всегда настаивал на том, что сопротивляемость к свету, будь то солнечный или священный, также передается от создателя к обращенному и деградирует от порядка к порядку. Но вы же знаете клириков, сударь, они не могут признать, что против их молитв может что-то устоять. Любые неудачи списывают на малую крепость веры и, как следствие, недостаток божественной благодати. Вот, например, как рассказывали. К северу отсюда, в Венедах, напали кровососы на деревню в горах. Вышибли ворота и по улицам разбежались. Жители по домам попрятались, двери и ставни позакрывали. В деревне той священник служил. Решил нежить разогнать. Залез в чан со святой водой – сутана-то ею и пропиталась. Вооружился аспергиллом с кропильницей и вышел на площадь. Кричит: «Все сюда, нечестивцы, ко мне, богохульные создания!» Твари на зов сбежались. Стоят, клыки скалят. А священник давай кропить в разные стороны. Мертвецы кричать и визжать начали, некоторые наземь пали, за свои морды синюшные ухватились, иные опрометью прочь помчались. И тут выходит один. Походка уверенная, осанка правильная, одежда хорошо сидит. Святой отец на него раз брызнул – тот только поморщился, два брызнул – тот утерся и сплюнул, а все вперед идет, лыбится и зубья острые кажет. Пастор тогда в церковь обратно убежал. А душегубец – туда. Еле от него удалось разрядами испепеляющего света отбиться. Но ушел враг рода человеческого, да проглоти его вирм. Как видите, божья обитель им не препятствие, если порядок довольно высок.

– А что вы полагаете про другие народные суеверия? – спросил старший некромант, когда толстяк замолчал.

– По мне, все это чепуха, – отмахнулся Таддель. – Никаких крупинок они не считают. Входят в дома без всякого приглашения. Когда находят их днем в убежищах, не лежат и не ждут своей участи, всегда просыпаются и стараются отбиться или убежать. Я вам так скажу, господа. Если кто вскроет могилу и мертвец даже не пошевелится, когда ему отрубают голову или вонзают в сердце кол, значит, простой покойник это, а никакой не вампир. В зверей, кажется, превращаться могут, но только существа высших порядков.

– А правда ли, что каждый новый вампир теряет человеческие качества относительно того, кто его создал, причем его жажда усиливается и появляются черты диких зверей? – поинтересовался сэр Даргул.

– Все верно. Новообращенный вампир всегда слабее своего создателя в плане темных искусств и глупее, а их физическая сила постепенно увеличивается. Подумать только, всего пара фраз. – Толстяк откинулся в кресле. – Но за ними стоит несколько месяцев работы. Вы не представляете, сколько свидетельств пришлось собрать архиепископу Миклошу и его помощникам. Как по одним косвенным уликам пытались установить, кто кого укусил. Предположение появилось в самом начале наших изысканий. Но доказать его стоило наибольших трудов. А сейчас отдельные находки говорят о том, что некоторые вампиры ищут способы нивелировать эффект деградации и даже увеличить могущество обращенных. Пока неясно, удалось ли им это или нет.