Законы войны - стр. 16
Перевалились через метровой высоты бетонную стену, плюхнулись на землю. Дорога была на насыпи, насыпь шла вниз. За их спинами раздался грохот – видимо, брошенному на дороге мотоциклу пришел конец. Это скоростная трасса, почти германский автобан, тут бросать ничего нельзя…
– Господи боже… – проговорил Сашка, потому что больше сказать было нечего.
Нищий первым поднялся на ноги.
– Пошли, надо спешить. У тебя сохранилось наведение?
– Да. Антарес, Антарес, прошу наведения…
– Медведь, это Антарес. Цель движется пешком, направление – юго-восток, он думает, что оторвался от вас. Вы можете его перехватить. Немедленно начинайте движение прямо, пройдете примерно километр и перехватите его. Впереди лагерь нищих, пройдете через него…
– Антарес, вас не понял, повторите. Какой лагерь нищих?!
«Нищий» потянул носом воздух. Достал пистолет с глушителем, оттянул затвор, чтобы убедиться, что патрон в патроннике
– Мясовары, – уверенно заключил он, – пошли…
Мясовары?!
То, что он увидел, Сашка запомнил на всю жизнь. Для паренька из благополучной Империи, где есть бедные, но нет (совсем нет!) нищих, – это было шоком.
Лагерь мясоваров располагался у одного из мостов, построенного через реку Малир, текущую совсем рядом с Карачи, у промышленного района. Это было, считай, самое устье реки, оно подтапливалось, когда ветер гнал нагонную волну с Арабского моря, унося потом с собой тонны и тонны грязи. Словно какая-то насмешка – с того берега реки, по которому они шли, виделся недавно построенный североамериканцами (Монсанто) завод по производству удобрений и генетически модифицированных семян [9]. Это были высокие, покрашенные белым ангары, похожие на космопорт из какого-то фантастического фильма, потому что они были круглые, а не обычные прямоугольные с крышей. Это зрелище видели каждый день пятьдесят с лишним тысяч человек, ютящихся в дельте Малира в крошечных хижинах, сделанных из подручного материала со свалки…
Было страшно. Огромный лагерь – но хижины, которые там были, были высотой по плечо высоким русским, а некоторые и того ниже. Многие жили и вовсе без хижин. Полно детей и полно крыс, которые настолько обнаглели, что не боялись людей совершенно.
Мясоварам со всего Карачи свозили ободранные кости с остатками мяса и то, что не шло в пищу. Мясовары варили все это прямо здесь, на кострах, в огромных котлах, этим и питались. В качестве топлива использовали все, что угодно, с деревом было плохо, оно было дефицитом – использовали те же резаные автомобильные покрышки. Кости так же размалывали в костопальнях на костяную крупку. На костопальнях работали дети, но не все, а только те, кому повезло. Остальные не работали нигде. Это был лагерь отверженных, выброшенных обществом людей – и шансов выбраться в нормальный мир, туда, где у людей есть дом, машина, работа, у них практически не было. Они были обречены провести всю свою жизнь здесь, в этом грязном, дымном аду, без каких-либо шансов что-то изменить…
Борецков вдруг почувствовал стыд.
Они шли через лагерь, прикрывая друг друга – и взрослые суетливо прятались в своих хижинах, а дети, еще не привыкшие бояться, перебегали за ними, их становилось все больше и больше. Из-за дыма было плохо видно, слезились глаза, но под ногами были кости, как после бойни, а прогалы в дыму открывали картины, достойные самого Иеронима Босха