Закон Мерфи. Том 2 - стр. 21

– А, да? Точно, – я вдруг понял, что вокруг царит привычный полумрак, разгоняемый только маленьким галогенным ночником на стене над тумбочкой. Клянусь своими кошачьими зрачками, только что вокруг было светло, будто… будто вокруг был день. Или утро. Естественный свет, но с каким-то сюрреалистическим совершенно оттенком. Это, получается, восприятие в обе стороны работает?

Я окончательно запутался и, ни слова не говоря, ушел мыться. Вернулся я в еще более мрачном расположении духа, привычный утренний ритуал ни на йоту не прибавил мне настроения. Тайвин так и сидел на койке напротив, встрепанный, серьезный и молчаливый.

– Рассказывай.

– Да что рассказывать, – я попытался сконцентрировать испытанные эмоции в приемлемую словесную форму, и не смог. – Сон приснился… странный. Очень странный.

– Сюжет помнишь? – казалось, ученого действительно интересовало, что я такого мог во сне увидать, что ему пришлось впервые за недельное пребывание здесь применить ко мне пробуждающую силу.

– Лучше бы не помнил, – слегка огрызнулся я и покаянно вздохнул. – Прости. Сейчас я с мыслями соберусь и расскажу.

Я нахмурился, пытаясь сформулировать для Тайвина внятное объяснение своим подозрениям.

– Вот смотри. Почему мы закрыли доступ в этот мир?

Ученый мимолетным движением потер указательным пальцем правый висок – значит, что-то его тоже смущает в раскладе с Седьмым.

– Потому что алкалоидные производные псилоцина в воздухе в такой концентрации, что нормальный человек через пару часов просто впадет в галлюцинаторную кому.

Я продолжил допытываться.

– И мы, значит, продефилировали по орбите, подумали о смысле жизни и улетели, закрыв планету как непригодную для жизни?

– Как-то так, да. – Тайвин начал включаться в цепочку рассуждений.

– А почему, скажи пожалуйста, мы не могли высадиться в полной защите? Наниты твои перепрограммировать, чтобы воздух фильтровали? Я же слетал – и ничего.

– Я… я не знаю. Логичным казалось не пинать дохлого лося, то есть не тратить время и силы на заведомо неперспективный мир.

– И в отчете мы обосновали закрытие Седьмого отсутствием надобности в его изучении. Так?

– Так.

– То есть моя вылазка твоего мнения не изменила.

– Нет.

– Почему? Я же не подох, и следов наркотиков не было в крови.

– Зато в воздухе во флаере были. И вел ты себя на редкость неадекватно, даже для тебя.

Я попробовал зайти с другой стороны.

– А с Шестым как было? Мы уже на готовую базу прибыли, зачем нужна была вся эта масштабная программа подготовки, если и без нас обходились как-то?

Тайвин задумался, пощелкал пальцами и коротко пояснил:

– Было так же. Ну, почти так же. Несколько групп астродесантников посменно и круглосуточно отстреливали все движущееся, пока строители боялись и строили. А потом военным надоело терять людей, и десантуру отозвали за небольшим исключением, а мы не могли носа сунуть за забор. Помнишь, инфразвуком пользовались, и тот сбоил периодически, пока я нанопротекторный купол дорабатывал. Дронов было не напастись, они если автоматические – опасность не дифференцируют, а с управлением через визор – человек вовремя не реагирует. К тому же каждый дрон – это тонкая и дорогая техника. Люди – дешевле, эргономичнее и эффективнее.

Я посмотрел на него с некоторым удивлением, поражаясь его простодушной прямоте.