Закон Мерфи. Том 2 - стр. 13
Более или менее приведя выделенное нам для работы место в относительный порядок, мы оказались в неудобной неопределенности – вынужденная изоляция от мира давала о себе знать постепенным повышением раздражительности и желания активничать, а поскольку мы не понимали, следят за нами или нет, чувство тревоги все усиливалось, приводя к досадным перепалкам на пустом месте. И если я, просмотрев пару часов голограмм, начинал делать заметки и ходить из угла в угол, то Тайвин молча и сосредоточенно работал, и я прекрасно чувствовал, как мы начинаем друг друга бесить разными привычками и организацией работы. В конце концов на утро четвертого дня я не выдержал. Звякнула вроде бы случайно задетая пробирка, разлетаясь мелким крошевом о бетонный пол.
– Зачем ты мне результат опыта испортил, гамадрил кошкоглазый?
Я неопределенно пожал плечами. Ну разбил тару, да, криворук я с утра.
– Внимания твоего хочу. Надо что-то делать.
– И что? – Тайвин уныло смотрел на осколки пробирки и медленно испаряющуюся едким дымом лужицу белесой жидкости.
– Как это что, странные ты вопросы задаешь, – ядовито ответил я. – Что обычно делают люди, оказавшись в подобной ситуации? Сбежать, конечно.
Тайвин еще более уныло посмотрел на меня.
– А если нас сейчас подслушивают?
– Да на здоровье! – широким жестом великодушно разрешил я. – Сколько угодно! Тай, ну ежу понятно, что мы не будем сидеть на заднице ровно. И наши «работодатели», – я изобразил пальцами кавычки, – прекрасно об этом знают. Вопрос не в том, будем мы пытаться сбегать или нет, а когда и как.
Я подмигнул ученому, и тот с ленивой заинтересованностью протянул:
– А я-то думал хотя бы здесь спокойно поработать.
Вот язва какая!
– А ты хотя бы на минуту прекрати думать, идет?
Тайвин злобно на меня покосился. Запрети, мол, козе капусту, рискни здоровьем.
Я подавил вспышку раздражения, и терпеливо пояснил:
– Здесь творится что-то крайне необычное. Я пока не могу толком тебе объяснить, но все шансы у нас есть. И я настоятельно рекомендую тебе действительно прекратить внутренний диалог, и попробовать посмотреть и послушать.
– Как с девочкой?
Я сделал вопросительный домик бровями. Тайвин пояснил:
– Мы с Романом смотрели запись с регистратора. Я не понимаю, как вообще ты смог увидеть ее в траве. Там даже сенсодатчики при переориентации на нужный цвет почти ничего не дают.
– Наверное… – растерялся я. – Ты же не будешь мне сейчас дифирамбы петь, правда? Не время и не место.
Тайвин ехидно улыбнулся.
– Не дождешься. Одного раза в пятилетку достаточно. Так, ладно, это потом, – штатный гений блеснул острым взглядом из-под очков. – Как обсуждать будем?
– А как в детстве. Придумаем свой язык, жутко секретный, и никому не понятный! – меня так и подмывало показать ученому язык в качестве наглядного пособия, но титаническим усилием воли я сдержался. Подурачимся потом, когда (и если) выберемся. – Но если тебе приспичило поработать, то пожалуйста…
Тайвин тяжело вздохнул и по-отечески пригладил мне вихор на макушке.
– Честер, двадцать семь годиков, все еще верит в сказки про сумасшедших ученых.
– А что, я неправ? – похлопал ресницами я.
– Чез… – укоризненно протянул друг. – Перестань. Я понимаю, что ты не в своей тарелке, оттого и сыплются из тебя плохие шуточки, как из драного мешка. Но мне тоже не по себе.