Закон «дегтярева» - стр. 22
Остальных ментальный удар Фыфа лишь неслабо тряхнул, сбил прицел – и в результате дал мне несколько секунд. Пять, а может, семь. В замедленном времени мгновения растягиваются, как резиновые, и ты можешь стрелять, стрелять, стрелять по практически неподвижным черным фигурам, лишь мысленно ведя счет оставшимся патронам… и понимая, что мне все равно не успеть убить всех. Потому что даже растянувшиеся секунды не панацея в скоротечном бою.
Я отстреливал кешиктенов планомерно, без суеты, по старому снайперскому принципу: один выстрел – одним меньше, посылая пулю за пулей в черные головы, запакованные в толстые шлемы. Да только бронебойной пуле те шлемы – что картонные. Кешиктены падали один за другим, но их еще оставалось вполне достаточно, чтобы успеть сделать из меня решето. Вон трое крайних в этом ряду живых черных кеглей поднимают автоматы, и не успеваю я, не успеваю выбить их мозги наружу, потому что у меня на очереди еще пятеро, потому что перевести автомат правее – значит, потерять еще долю мгновения, за которую остальные очухаются и тоже начнут стрелять…
Но тут слева от меня замигали вспышки.
Конечно, пистолетные пули «Кедра» по сравнению с бронебойными СП-6 «Вала» – все равно что сушеные горошины по сравнению со свинцовой дробью. Но и горошиной можно засветить в глаз так, что зрение от боли отключится на некоторое время.
Вот и Фыф оказался молодцом. Вовремя, очень вовремя хлестнул он очередью по черным шлемам, заставив их отвлечься, двинуть стволами автоматов в свою сторону – и дать мне еще одну секунду. Одну-единственную. Достаточную для того, чтобы расправиться со всеми.
Они лежали на асфальте, так и не успевшие выстрелить ни разу. И я чувствовал, что вот-вот и сам рухну – одновременно сопротивляться ментальному давлению и растягивать время оказалось для моего организма непосильной задачей.
Для Фыфова – тоже. Маленький мутант, обняв свой «Кедр», скорчился на асфальте и дышал часто-часто, словно загнанная гончая. Правда, несмотря на это, смог выдавить из себя:
– А все-таки… мы их… сделали!
– Угу, – сказал я.
На большее сил не было.
Режим замедленного времени, помноженный на борьбу с гигантским комаром в башке, на выходе дали ватные конечности и слегка расплывчатое восприятие мира. То есть воин из меня теперь был никакущий. На ногах стоял – и то подвиг. Стоял и смотрел, как из вечернего сумрака величаво так выплывает хозяин моего комара. Тот, кто смог одним мысленным щелчком сжечь извилины био и крысособаки, которые повстречались на моем пути, а также, думаю, испепелить мозги десятков, а может, сотен тварей, которые на захотели ему подчиниться.
Он был большим, этот шам. Раза в три больше своих низкорослых собратьев, метра два ростом, и в плечах – немногим меньше. На его лысой башке горели красным огнем пять глаз – два на обычном месте, в человеческих глазницах, два над бровями, и один – во лбу. Эдакая пирамида из глаз, похожих на раскаленные угли.
«Неплохо для хомо, – прошелестело у меня в голове. – Для хомо и недоделанного уродца, который называет себя шамом. Но игры закончились».
Красные глаза синхронно моргнули – и вдруг начали стремительно увеличиваться в размерах, заполняя огненными сполохами весь мир, всего меня, сжигая изнутри, словно весь я превратился в сосуд из плоти, заполненный горящим напалмом. Мои пальцы непроизвольно разжались, автомат с лязгом упал под ноги…