Закон бумеранга - стр. 29

– Ты, как и прежде, не устаёшь меня поражать, – прошептал Арнольд, – она ещё к тому же почти голая…

Грудь танцовщицы прикрывала полоска ткани, а длинная ярко-красная с блёстками юбка удерживалась на бёдрах узкой золотистой завязкой. Её сильные мышцы играли под смуглой гладкой кожей. В руке она держала небольшой бубен, усеянный медными колокольчиками.

Девушка вышла на площадку перед беседкой, высоко подняла бубен вверх, и под ритмичный перезвон медленно начала вращать бёдрами. Темп ускорялся. Размеренные и пластичные движения танцовщицы завораживали. Арнольд начал постукивать пальцами по столу. А Армин выделывала замысловатые движения, пламенея жарким румянцем. Гость принялся хлопать в ладоши, ловя задаваемый бубном ритм. Они, неожиданно для себя, оказались вовлечены в дикий и причудливый танец. Девушка неистово извивалась всем телом, а бой бубна превратился в сплошную протяжную ноту. Неожиданно она остановилась, высоко подняв руки, удары бубна смолкли, и на них навалилась звенящая тишина.

– Я много чего в жизни видал, – выдохнув, наконец, произнёс гость, – но такое…

– Я, кажется, выполнил все пожелания друга? И хлеба вволю, и зрелища, – усмехнулся Дрэго.

Арнольд только развёл руками:

– Нет слов!

– Что ж, теперь твоя очередь меня развлекать.

Арнольд опустил голову и некоторое время молчал, словно что-то вспоминая, затем заговорил:

– Когда Орнелла вышла замуж… хм… не за меня, я вдруг понял, что оставаться здесь и ловить сочувствующие взгляды близких и родных не в состоянии.

Настала очередь вздохнуть Дрэго.

– Любовь – это выбор не лучшего, а своего, – грустно констатировал он.

Друг усмехнулся, в его глазах опять зажглись смешинки:

– Поверь мне, лучше любить и потерять, чем вообще не познать это чувство. Я много путешествовал и навидался таких вещей, – повертев в руке бокал, он сделал паузу, – о существовании которых мне даже в голову не приходило, пока я жил здесь.

Атмосфера разом похолодела.

– Я ехал мимо виселиц, на которых висели трупы мужчин и женщин. Их истребляют целыми семьями, а сколько мне попалось нищих и калек, у которых не осталось сил просить милостыню. О разбойниках и говорить нечего – мне порой приходилось убивать, чтобы выжить самому. В этом я преуспел.

Арнольд горько усмехнулся и, качнув очередным бокалом янтарной жидкости в сторону друга, опрокинул его в себя, а после зашептал:

– Я тогда решил – если хочу спасти и защитить хотя бы немного людей, для этого нужно стать членом одного могущественного ордена – Ордена святого Фабьена. Пройдя обучение, я поступил на службу и за восемь лет неплохо там продвинулся.

– И тебе удавалось кого-то спасать? – с явным сомнением протянул Дрэго.

– По-всякому бывало, – махнул тот, – когда я заранее предупреждал семьи, против которых готовилось покушение; когда вызволял из тюрьмы, да, когда как. Знаешь, я понял одну вещь: сейчас прикрываясь фразой – «Истребить Химер!» просто уничтожаются неугодные. Под удар может попасть абсолютно любой – главное вовремя написать донос.

Дрэго молчал. Всё то, о чём говорил его друг, действительно имело место быть. Зависть, злость и ненависть порой толкали людей на низкие поступки. Сколько таких доносов он сам уничтожил за годы своей службы.

– Я рад, что провидение именно так повернуло мою жизнь, – с горькой усмешкой произнёс Арнольд. – Я понял, насколько бесполезной она была и насколько мелкими были мои устремления.