Закон бандита - стр. 8
Он огляделся, удивленно приподнял брови и произнес:
– Ну ни хрена себе!
Рядом с дверью в стену была вмонтирована панель, открывающая соседние боксы, в которых сидели подопытные мутанты. Нажимая на кнопки, бандит открыл импровизированные камеры одну за другой и планомерно расстрелял всех их обитателей.
Захаров, болезненно морщась, смотрел, как умирают муты, но ничего не мог поделать. Он сам вызвал сюда этих чудовищ в человечьем обличье, рассказав им, как войти в научный комплекс и перебить сонную охрану. И теперь бандиты чувствовали себя здесь хозяевами.
Бокс академика пулеметчик отпер последним. Захаров вышел в залитый кровью коридор и, глядя в глаза бандита, произнес лишь одно слово:
– Зачем?
– Что «зачем»? – вновь удивился пулеметчик.
– Зачем вы убили этих ни в чем не повинных существ?
– Тебя, лошара, забыл спросить, – сказал бандит, сплюнув академику под ноги. – Но поскольку ты, небось, тот самый старпер, ради которого мы сюда прикандехали, поясню. Бугор приказал все здесь зачистить, так что я выполнял приказ.
Захаров не привык, чтобы с ним разговаривали в подобном тоне. Даже таинственно исчезнувший Индус не позволял себе подобного, всегда общаясь с ученым уважительно и без употребления блатной лексики. Поэтому Захаров взбеленился:
– Слышишь, ты, щенок! – заорал он. – Маме своей бестолковой будешь под ноги плевать, которая такого хама вырастила…
– А вот за маму это ты зря, – сказал бандит. – Заколебал, плесень.
Последнее, что увидел Захаров, был приклад пулемета, летящий ему в лицо.
И сразу же на академика обрушилась непроглядная тьма.
Бывает такое – ты уже понимаешь, что проснулся, но продолжаешь видеть сон. Уже нечетко, словно сквозь дымку, но все-таки он еще продолжается, медленно растворяясь в преддверии реальности, которая вот-вот ворвется в твое сознание…
Я видел девочку, уходящую вдаль. И отчего-то мне было грустно. Я уже не помнил, от чего именно – сны имеют свойство быстро забываться, – но эта грусть была настолько щемящей, подлинной, настоящей, что я почувствовал, как по моей щеке медленно катится слеза…
И от этого ощущения я окончательно проснулся.
Впрочем, пробуждение не доставило мне особой радости.
Во-первых, болела голова. Неприятно так, будто изнутри на височные кости что-то давило. А во-вторых, я лежал в стеклянном гробу, сквозь толстую крышку которого лился зловещий красный цвет. Почему именно красный? И что я здесь делаю?
После глубокого сна такое бывает часто – мозг не сразу включается в обычный режим. Но постепенно я начал вспоминать…
Лаборатория. Смятые гильзы, в которых был заключен биоматериал моих погибших товарищей. И профессор Кречетов, который предложил мне сделку – фактически, моя жизнь в обмен на его обещание вернуть моих друзей к жизни. Неравный обмен, с учетом того, что ученый вполне мог и не сдержать данного слова. Но иного выбора у меня не было. И я согласился лечь в автоклав… для чего?
Для чего-то, о чем, как я понимаю, сам профессор имел очень смутное представление. Помнится, он говорил, что мое сознание будет перемещено в некоего человека, живущего в другой реальности. А может, в прошлом Зоны, я так и не понял – как и то, зачем все это затевается. Впрочем, все это не помешало мне улечься в стеклянный гроб, ведь жизни моих товарищей были для меня намного важнее собственной. А Кречетов обещал оживить их при любом исходе эксперимента