Закон бандита - стр. 28

Все.

Это в книгах описание подобных скоротечных перестрелок занимает целые страницы. В жизни же все происходит от силы за полминуты. Тридцать ударов сердца – и осознаешь, что твое еще бьется. А у тех, кто пытался тебя убить, уже нет. То есть на моем счету еще минус два. Простая и скучная арифметика войны, в которой нет места эмоциям. Посмотрел, как вытекает кровь вперемешку с мозгами из черепов, раскроенных твоими пулями, убедился, что никто не выстрелит тебе в спину, – значит, можно повернуться на сто восемьдесят и посмотреть, что стало с твоим случайным боевым товарищем и с теми, в кого он стрелял…

С последними, кстати, было все в порядке, не зря я отметил боевую выучку бандита. По правую сторону от грузовика лежали четыре трупа.

А вот с самим бандитом было не очень.

Он сидел, прислонившись к колесу и зажимая правой рукой левую выше локтя. Но получалось у него это неважно – меж пальцами раненого обильно текла кровь. Была б третья рука, он бы еще наверняка и за лицо держался. Пуля жутко разорвала его щеку от верхней губы до мочки уха – под полуоторванным куском мяса были видны окровавленные зубы.

– Главное, что живой, – сказал я, подходя ближе. – Остальное приложится. Жгут где?

Бандит показал глазами на карман правой руки. Понятно, почему сам не перетянул раненую конечность. Потому что она не двигалась и достать ею что-то из правого кармана было проблематично.

– Вот поэтому я всегда ношу два жгута, – сказал я, извлекая пакет из кармана бандитской куртки. После чего разорвал целлофан и несколькими привычными движениями перетянул руку выше раны.

Аптечку я забрал у одного из мертвецов. Годная, кстати, аптечка оказалась. Армейская, синяя. А вот сам мертвец оказался «зеленым». В смысле, бойцом группировки «Воля», которые по жизни носят комбезы лягушачьего цвета.

Кстати, если подумать, интересная тема сейчас произошла. Насколько я знаю, «вольные» не конфликтовали с бандитами, во всяком случае, в последнее время. Теперь, значит, все поменялось. Что логично. То есть каким-то образом «зеленые» узнали, кто напал на их охранную роту в научном центре на озере Куписта. И очень оперативно начали мстить.

Обо всем этом я размышлял, оказывая раненому первую помощь. Загнал ему три укола – с противостолбнячной сывороткой, мощным антибиотиком и обезболивающим, после чего сказал:

– Морду могу зашить, но хирург из меня неважный. Скорее всего, потом будет выглядеть как старый штопаный валенок.

– Просто… перевяжи… – с трудом проговорил бандит. – И… отвези на нашу базу… Там есть тот, кто… годно зашьет…

Я невольно скрипнул зубами. Дилемма, однако. Бандиты взяли меня в плен – пусть и уважительно, но тем не менее. И теперь, когда я полностью свободен, один из моих конвоиров предлагает мне добровольно отвезти себя в вражье логово.

Поняв мои колебания, бандит предложил альтернативу:

– Если не хочешь… лучше пристрели… Я пойму.

Когда он говорил, полуоторванная щека жутко шевелилась, и кровь из нее начинала течь сильнее.

– Ты лучше заткнись, – посоветовал я, доставая из аптечки стерильную салфетку и бинт. – Сейчас тебе рожу бинтовать буду.

– Если че… я Рома Слесарь…

Для меня не был секретом бандитский язык, который принято называть «блатной музыкой», и я был в курсе, кому обычно дают такое «погоняло».