Закниженная пустошь - стр. 32
– Это… это что?
Второй я киваю:
– Это сегодня.
– С-сего…
– Ну… то есть, может уже не сегодня, может, уже с тех пор произошло много другого всякого… а теперь сюда смотри… где про нас с тобой написано…
Я не хочу читать, где написано про нас, я не хочу читать слово война, я не хочу вспоминать эту войну, липкую от крови траву, мокрую грязь, выстрелы, выстрелы, выстрелы, оборванные жизни, и страшно, когда уже перестаешь понимать, что это люди, когда тебе слишком долго вколачивали в голову, что это не люди…
Я не хочу. Я смотрю дальше, где про меня нынешнего, где конференция, где я выступал, вот это мне интереснее читать…
– Дальше… дальше, – я, который он, он, который я, прокручивает реальность, как будто листает её, – вот, сюда смотри…
Я не хочу смотреть сюда, я не хочу снова оказываться в кабинете, где я (который он) только что за каким-то чертом убил человека, кровь на полу кабинета, ё-моё, как будто и так мало было крови в моей судьбе, в судьбе многострадального нашего мира…
– Читай… читай!
Спохватываюсь:
– Здесь нет ничего.
Сам себе поражаюсь – почему я не удивляюсь, что вообще рядом с каждым из нас написана наша история, почему я воспринимаю это как нечто само собой разумеющееся, а вот почему рядом с опустевшим кабинетом ничего не написано, – вот это меня поражает. Хватаюсь за остатки здравого смысла, представляю себе, что надписи исчезают, когда исчезает человек, про которого эти надписи были сделаны, – нет, не то, чувствую, что-то не то…
– Он её спрятал, – подсказывает мне он (я).
– К-кто к-кого спрятал?
– Он спрятал историю про себя…
– Где спрятал?
– Не догадываешься?
– Н-нет, а…
– …так там же, сзади, сзади!
Я не понимаю, что такое сзади, я поворачиваюсь назад, я (он) тащит меня в сторону прошлого, ругается, да ничего ты не понимаешь, ну вот же, вот…
– Это про этого статья… который нас в эту мясорубку погнал, – снова с презрением поднимаю отрубленную голову.
– Да нет же, ты на даты-то посмотри!
Смотрю на даты. Понимаю, что это не может быть про него, понимаю, что это про что-то там, в далеком будущем, но почему написано как про него, почему – мириады убитых, почему – пожарище войны на всю планету, почему – за считанные годы одурманил народ, заставил ненавидеть весь мир…
– Это про него статья. про дядьку того в костюме… который из будущего…
– И ты его… зачем?
– Не въехал, что ли? Ну ты даешь вообще… статья в каком году написана?
– Гхм…
– …а фотография в каком году сделана?
– Э… это лет на двадцать раньше… то есть…
Не договариваю. Статья тает в моих руках, тускнеет все больше, больше, стоп, что тускнеет, а что вообще было, нет, помню, было что-то у меня в руках, а что было, а ты не помнишь, спрашиваю я у себя второго, он (я) не помнит, а что мы только что вспоминали, а я забыл уже, вот бывает так, говорили о чем-то, и вот вылетело же из головы…
…застрелен у себя в кабинете, это тем более странно, что дверь была заперта…
…лениво перелистываю пространство, в котором что-то неуловимо изменилось, растерянно смотрю на разворот страницы, раньше этого не было, город, воздушный, летящий, как будто из три тысячи какого-то там года, – здесь, совсем рядом…
Смотрим на город, еще не верим себе, идем к нему – медленно, осторожно, будто боимся, что исчезнет, нет, не исчезает, шумит, сверкает огнями, ждет нас…