Заклятие истинной любви - стр. 18
Но следующие слова Тельмы вынудили Эванджелину не торопиться с признаниями.
– Жаль, что вы ничего не вспомнили.
Возможно, Эванджелине просто померещилось, и все же она могла поклясться, что ученица лекаря вовсе не выглядела огорченной. Совсем напротив. Тельма облегченно выдохнула, и эта странная реакция напомнила Эванджелине о том, что прошлым вечером сказал ей Аполлон: «Джекс поступал с тобой ужасно, просто непростительно, и я искренне верю, что для твоего же блага будет лучше оставить все это в прошлом».
До сих пор Эванджелина старалась не думать об этом. Размышления об утраченных воспоминаниях отбирали у нее остатки сил, а вынырнуть из пучины беспокойства становилось все сложнее и сложнее. Эванджелине хотелось верить, что если она сможет найти способ вернуть память, то все мгновенно наладится.
А вдруг Аполлон прав? Что, если воспоминания только усугубят ее и без того тяжелое состояние? Казалось, принц был искренне обеспокоен тем, что однажды память Эванджелины вернется. А теперь и Тельма выглядела так, словно чувствовала то же самое – словно Эванджелине и правда лучше не вспоминать о прошлом.
И все же избавиться от беспокойства у нее никак не получалось. Возможно, это было связано с тем, что ей приходилось довольствоваться только лишь заверениями Аполлона.
– Тельма, прошлым вечером я кое-что слышала и хотела бы узнать, правда ли это. Аполлона в самом деле убили в ночь после нашей свадьбы, а меня обвинили в убийстве?
Стоило вопросу повиснуть в воздухе, как с лица Тельмы сошли все краски.
– Я никогда не верила, что это сделали вы.
– Но другие были убеждены в этом?
Тельма помрачнела и неохотно кивнула.
– Те времена выдались тяжелыми для всех нас. Но теперь, когда принц Аполлон вернулся, все плохое осталось позади. – Она медленно выдохнула, словно стремясь вернуть себе спокойствие, а потом мечтательно добавила: – Как чудесно, что принц ожил ради вас!
Тельма одарила ее взглядом таким искренним, таким милым, чистым и благоговейным, что Эванджелина на мгновение почувствовала себя неловко из-за того, что едва не доверилась тревожному голоску в голове.
К тому времени, когда портнихи, лекарь и слуги наконец-то ушли, уже наступил поздний вечер. В покоях Эванджелины, из которых совсем недавно доносился непрекращающийся гул, словно из оживленного улья, воцарилась непривычная даже тишина, прерываемая лишь потрескиванием огня в камине и отдаленным боем башенных часов. Впервые за весь день Эванджелина осталась одна.
Тишина тем не менее сохранялась недолго. Вскоре после того, как все посторонние покинули ее покои, в дверь постучали.
– Могу я войти? – раздался с той стороны голос Аполлона.
Охваченная нешуточным волнением, Эванджелина взглянула в ближайшее зеркало, чтобы проверить, как она выглядит, и быстро пригладила волосы.
– Входи, – наконец сказала она, все еще пытаясь успокоиться.
Дверь тихо отворилась, и Аполлон уверенно шагнул через порог.
Он по-прежнему был красив и по-прежнему являлся принцем.
Не то чтобы Эванджелина ожидала, что он за одну ночь изменится внешне или перестанет носить королевский титул. И все же она так и не свыклась до конца с правдой. Аполлон стоял в ее покоях, такой высокий и величественный. И она вдруг подумала, что он наверняка знает, настолько хорош собой и какой эффект производит на нее.