Заклинатель снега - стр. 10

– Вот она! – наконец сказал мужчина.

Я расплатилась, он дал сдачу и положил карандаш в бумажный пакетик.

– Попробуйте его на крупном зерне, – посоветовал он, когда я была уже в дверях. – Сангина лучше ложится на грубой бумаге.

Я благодарно кивнула и вышла.

Посмотрела на часы. Не хотелось, чтобы, проснувшись, Джон не обнаружил меня в доме. Он подумал бы о чем-нибудь плохом и, чего доброго, с утра пораньше получил бы сердечный приступ. Этого я точно не хотела, поэтому ускорила шаг и пошла обратно.

Когда я вошла, в доме все еще стояла тишина. Я положила ключи в чашу и зашла на кухню, испытывая легкую слабость после бессонной ночи.

Еще раз отметила про себя, насколько изысканная здесь кухня – с геометрически четкими линиями, в современном стиле, в темных тонах. Сверкающая плита и большой, усыпанный магнитами холодильник придавали кухне уютный домашний вид. Я подошла, открыла блестящую дверцу и увидела три бутылки молока – со вкусом клубники, ванили и карамели. Я сложила губы трубочкой, разглядывая эти диковинки, и решила взять ванильное, выбрав наилучший вариант из худших. Потом нашла в шкафу и не без труда вытащила кастрюльку. Пока я наполняла ее молоком, мне в голову пришла мысль…

Может, стоит сказать Джону, что я не нравлюсь Мейсону?

Я давно научилась не обращать внимания на людские оценки, но в этот раз все иначе. Мейсон не посторонний человек, он сын Джона и мог бы быть крестником моего папы. Кроме того, мне предстоит жить с ними в одном доме, нравится мне это или нет. Я связана с ними обоими. Сердце сжималось, когда я думала, что Мейсон может меня презирать.

«Я отдал Мейсону твой рисунок, – когда-то давно, когда я еще помещалась у него на коленях, сказал мне Джон, – медведи ему очень понравились».

Что я сделала не так?

– О, доброе утро!

В дверях показалось лицо крестного, и на нем сияла искренняя радость оттого, что я здесь, стою на его кухне и готовлю латте.

– Привет! – поздоровалась я, пока он шел ко мне в пижаме.

– Во сколько же ты проснулась?

– Недавно.

Я никогда не была многословной, выражала свои мысли больше взглядами, чем голосом. Джон уже давно научился понимать меня без слов.

Прежде чем заняться кофейником, он выставил для меня на кухонный стол вазочку с медом, потому что знал, что я его люблю.

– Я выходила сегодня прогуляться.

Джон застыл. Повернулся ко мне, сжимая кофейную банку.

– Прошлась по округе, пока солнце вставало.

– Одна?

Тревожная интонация в его голосе заставила меня нахмуриться. Я посмотрела Джону в лицо, и он, должно быть, угадал, о чем я подумала, потому что поджал губы и отвел глаза.

– Ты сказал, что сделаешь для меня ключи, – напомнила я ему, пытаясь сообразить, что неправильного было в моей утренней прогулке. – Чтобы я могла входить в дом и выходить, когда захочу.

– Конечно, – сказал Джон с некоторой растерянностью в голосе, которой прежде я не слышала.

Непонятно, что именно его беспокоило. Я никогда не была у него в гостях, но достаточно хорошо его знала, чтобы понять, что он человек не мнительный и не склонный к гиперопеке. Тогда почему сейчас он казался взволнованным?

– Нет, все в порядке… Ты правильно сделала, – улыбнулся он робко. – Серьезно, Айви… Просто ты только вчера приехала, я еще не привык к этой мысли.

Я внимательно посмотрела на него. Пока он шел к холодильнику, я спрашивала себя, что его беспокоит. Джон дипломатичный человек. Он всегда принимал мою сторону, когда мы с папой о чем-нибудь спорили. В такие моменты я невольно держалась ближе к Джону. Почему сейчас он казался другим?