Закат раздрая. Часть 2. Юрий Данилович (1281 – 1325) - стр. 2

Судьбины скорой кувырка.

Но всё он видит, всё заметит,

Кто сеет рожь, пшеницу жнёт,

Кого отправить на рассвете

Для разноплановых работ.

Коней ковать – подковы ста́ры,

Готовить к осени амбра,

Дружине дать в дорогу снедь.

Все до распутицы успеть.

Но пусть Ивана роль достойна,

Все ж Юрий нынче наш герой,

И в цепь событья встанут стройно,

Тропой петляя вековой.

Лишь скажем для интриги пущей,

Что в недалеком уж грядущем,

В его стремленье за мечтой

Зовут Ивана Калитой^>13!

4

В сиянье бро́ни^>14 золочённой,

Гарцует Юрий на коне.

Крестом и древнею иконой

Благословлён. С ним наравне

Из града братья выезжали,

Хвалясь сияньем русской стали

В игривых солнечных лучах

На крепких кряжистых конях.

Комонных^>15 ход неторопливый,

Пешцо́в^>16 пределы не видны,

Живые с присвистом мотивы,

Обозы на́добью полны.

Похода цель бойцам понятна,

Забрать родное безвозвратно.

Ведет Московский Юрий рать

Можайск к уделу примышлять.

Во времена раздрая, свары,

Когда повздорили свои,

Любая встреча ратью ярой

Стать может, жизнь перекроив.

Но здесь не будет битвы страшной,

Не бьют Можайск, не топчут пашню,

Покой людской не возмутят,

Не грабят град, не жгут посад.

Полки, приблизившись ко граду,

Открытых врат узрели пасть.

Из них священство вышло кряду

Всем клиром, истово молясь.

Признав московское начало,

Засада^>17 ратиться не стала –

От жертв возможных городясь,

В полон пошел можайский князь.

Наказ Данила исполняя,

Не пал ни конь, ни человек.

Без дозволения Сарая

Можайск с Москвой теперь навек.

5

Во злато роща приодета.

Убрали пышные хлеба.

Смурна́я хмарь сменяет лето.

На гу́мнах с песней молотьба.

Пока дожди не зачастили,

Пока стезя в пушистой пыли,

Распутья зыбени страшась,

С Орды спешит великий князь.

Он шел с сарайскими послами,

Нес ярлыки на княжий съезд.

В Переяславле ожидали

Андрея поезда приезд.

Бог весть, что там Орда решила,

Какого Рока ждать посыла,

Князь Юрий к худшему готов,

Скопивши в городе бойцов.

Собрались дети Даниила,

Боясь, что бой неотвратим,

Тверской Михайло, но кормила

Держал митрополит Максим,

Святитель Киевский и Русский

Перетерпев пути нагрузки,

Что тоже волею небес

В Переяславль пришёл на съезд.

По чину во главу застолья

Садится чопорно Андрей.

Внешне благой, но исподлобья

Косится на младых князей.

По две руки Орды посланцы,

В закатном зареве багрянца

Чванливо пьют, хамят, бузят,

Глодая кости жеребят.

Поодаль чуть, по двум сторонкам,

Данилычи расселись в ряд.

Степенный разговор негромкий,

Достойно, медленно едят.

Без бро́ней – так велят устои,

Но и без них видать, что вои^>18

Сейчас за пиршества столом,

Едины думой вчетвером^>19.

Не объедаясь, не пьянея,

В седатой мудрости любим,

Как раз насупротив Андрея,

Воссел митрополит Максим.

По шуйце^>20, рядом со владыкой,

Удельный князь Твери Великой –

Михайло Ярослава сын

Съезд взглядом обводил незлым.

Пришел момент знакомства ради

Михайлов образ воссоздать,

Чтоб на Тверского князя глядя,

Руси ожившей вспомнить знать.

Он Александру^>21 был племянник,

Андрею стрыйчич^>22. Многогранник

Родства его надёжно вёл

В наследники на велий^>23 стол.

Михайло княжествовал ладно,

Окрепла, процветала Тверь.

И пусть на воле ига пятна,

Но люди верили – потерь

Побольше было б от Сарая,

Коль правил князь не уступая.

Любим Михайло, но к беде

Тверской опаздывал везде.

Взять хоть Дюде́невы нападки^>24.

Пока свирепствовал монгол,

Михайло размышлял с оглядкой –

Дюдень пожёг Русь и ушел.