Загробные миры - стр. 58
Но она произнесла:
– Ясно.
Мы поделили ком надвое и принялись молча его разминать. Так хорошо было мять тесто в пальцах – оно было едкое, пахнущее рыбой и явно материальное.
Я все гадала: «Куда убежала Минди? Она спряталась в доме? Или существует некий глубинный слой реальности, где она затаилась? Какое-нибудь место глубже обратной стороны, где я вообще не в силах ее разглядеть?»
И она, и Ямараджа упоминали о «подземном мире», чем бы он там ни был.
Мать не сводила с меня глаз, и я поняла, что она рассчитывает на подробный рассказ о моей маленькой прогулке снаружи.
Поэтому я сменила тему:
– У тебя когда-нибудь была собака?
Руки матери замерли.
– Когда я была маленькой, да. Ты хочешь завести собаку?
– За девять месяцев до поступления в колледж? Как-то необдуманно.
– Верно, но, может, с собакой ты почувствуешь себя безопасней. – Она выглянула из двери кухни с серьезным видом; похоже, она решила, что я недавно проверяла улицу на наличие террористов.
– Мама, я чувствую себя в полной безопасности. Просто любопытствую. Ты мало говоришь о своем детстве.
– Пожалуй. – Она прекратила разминать тесто. – Что это на тебя нашло?
– Ничего, – соврала я. Вряд ли я могла признаться, что меня интересует ее детство из-за призрака ее убитой лучшей подруги, той самой, о которой она никогда не упоминала. – А ты когда-нибудь проходила через нечто подобное? – непринужденным тоном спросила я.
– Вроде нападения террористов? – Она округлила глаза. – Боже, детка, ты же знаешь, что они очень редки, верно? Гораздо чаще люди погибают от молний, чем от террористов.
Когда мать это говорила, была в ней некая уязвимость, поэтому я улыбнулась, протянула руку и притронулась к ее пальцам.
– Молния? Отлично. Значит, со мной до конца жизни уже ничего не случится.
Мы объединили два куска теста и, стоя плечом к плечу, начали работать вместе. Наши ладони окрасились в серый цвет.
На то чтобы чернила кальмара полностью отмылись от кожи, нужно несколько дней, и это всегда меня завораживало.
Сегодня было слишком странно смотреть на сереющие руки, в реальность как будто прорывалась обратная сторона. Разумеется, мы с Ямараджей выглядели в загробном мире обычно, но все остальное – живое либо мертвое – приобретало пепельный оттенок.
Мы психопомпы – особенные.
Пока мы месили тесто, я поняла, что, в общем, говорю матери правду… я не боюсь «Шага к воскрешению» или как их там называют. Что еще упоминал спецагент Рейес об «изоляционистском вероучении»?.. Вероятно, последователи культа живут в горах и пользуются дерьмовыми туалетами. Они – ничтожная группка сектантов с узколобыми взглядами на мир, а я учусь, как входить в совершенно новую реальность. Мне не о чем беспокоиться.
Сейчас меня очень волновала Минди. Я опять задалась вопросом, почему мать о ней никогда не рассказывала.
– Какое событие в твоей жизни самое худшее?
– Самое худшее? – Она глубоко вздохнула, стряхивая с ладоней муку, после чего открыла ящик с кухонной утварью и начала в нем рыться. – Пожалуй, когда твой отец заявил мне, что все годы нашей совместной жизни – напрасная трата его времени.
– Верно. Разумеется, прости. – Я прекратила месить и обняла ее руками, испачканными в муке. – Но я имела в виду твое детство… Какое событие оказалось для тебя самым болезненным?