Заговор Высокомерных - стр. 9

– Нет, она пела. У нее чудесное сопрано.

– А кто ее муж?

– Один депутат.

– Мне надо с ней встретиться, – вдруг заявила Мила. – Может под предлогом покупки новой машины? Или интервью?

– Да ну. Зачем?

– Ты же говоришь, что она способна взять рецепт.

Олег скептически покачал головой и скрестил руки на груди.

– И что ты ей скажешь? Объявишь замужней женщине, что ты в курсе ее шашней с другим? Еще и видео предъявишь?

– Мда... Ты прав, – с неохотой согласилась Мила. – А ты вообще хорошо ее знаешь?

– Достаточно хорошо, – после короткой паузы произнес Лалин, и добавил: – Мы в юности встречались. Но ничего серьезного. Это были просто юношеские отношения.

– Да? У вас ничего не было? – уточнила молодая женщина.

Олег замялся и ответил не сразу.

– Ну... Было. Один раз.

Видя в глазах супруги нарастающее возмущение, все-таки решил уточнить:

– Мы как-то целовались у нее дома, и она предложила попробовать... Короче, мы, как бы, друг у друга были первыми.

Говорить такое жене как раз не следовало. Но это Лалин понял, когда уже было поздно.

– Ничего себе, Олег! И ты считаешь, что это «ничего серьезного»? – взорвалась Мила.

Она подскочила с места и бросилась судорожно мыть чашку из-под кофе, словно сейчас это было жуть каким важным делом.

– Господи, зачем я тебе вообще это рассказал, – вздохнул Лалин и закатил глаза. – Нам тогда было по семнадцать лет.

– Какая разница? Может для тебя это и ничего серьезного! А для женщин такие вещи очень важны! Почему ты раньше мне этого не говорил?

Мила сама себя не узнавала. Вообще-то она редко ревновала мужа, поскольку была в нем уверена на все сто процентов. Но мысль о том, что Олег общается с этой, – журналистка даже слов не находила, как ее теперь назвать, – затуманивала разум бешеной яростью.

***

Маленькую Ксюшу Волговскую судьба в лице театральной актрисы Николетты Рейнхарт увозила все дальше от родины. После путешествия на поезде, казавшегося девочке бесконечно долгим, они остановились в большом доме. Женщина, называвшая себя ее матерью, ничего Ксении не объясняла, а сама девочка спрашивать стеснялась. Да и устала с дороги очень. Поэтому с аппетитом поела принесенных ей прямо в спальню свежеиспеченных булочек и выпила теплого молока.

Этот дом ей нравился. Он был почти таким же большим, как их с отцом усадьба. Так приятно было ступать босыми ножками по гладкому деревянному полу! И вообще здесь ароматно пахло деревом и выпечкой! Когда они только вошли, Ксения увидела в гостиной большой камин, в котором трещали дрова. Сейчас девочка подбежала к окну и привстала на носочки, чтобы лучше видеть все, что происходит снаружи. Снег валил, укрывая белой шубой двор и деревья. От восторга перехватило дыхание так, что выдох застыл в горле. Ксюша не смела пошевелиться. Когда послышались шаги, девочка стремительно юркнула под одеяло и притворилась спящей. Дверь отворилась, и Ксения услышала голос пожилой хозяйки дома. Та, когда представлялась, просила называть ее пани Зося. Какое же странное имя! Хотя у ее так называемой матушки тоже имя удивительное…

– Спить, – прошептала пани Зося. – I вы лягайте. Чи ще чогось бажаете? Може вам водицi принести[1]?

– Нет, спасибо, – последовал тихий ответ.

– Ох, яка ж у вас дитинка гарненька! Ви i самi красивi, немов лялечка, а дiвчинка – ну янголятко, i все тут![2]