Заговор смерти - стр. 32

– Верно, – кивнула Ева.

– Однако сострадание не позволяет вам забывать об истинной цели профессии. К сожалению, ваши и мои коллеги иногда утрачивают это чувство.

– С копами это случается, когда работа становится рутиной или когда им нравится демонстрировать свою власть, – заметила Ева. – А врачи ведь должны зарабатывать деньги.

– Деньги – это стимул, – согласилась Мира. – Врачу требуются годы, чтобы компенсировать средства, потраченные на обучение и стажировку. Однако компенсировать приходится не только материальные затраты. Самая быстрая компенсация – спасение человеческой жизни. Ну а обладание талантом и опытом в этой области позволяет кое-кому мнить себя сверхчеловеком. Как он может считать других равными себе, погружая руки в их тела и исцеляя их? – Она помолчала, задумчиво потягивая чай. – У людей такого типа часто возникает защитная реакция в виде эмоциональной отстраненности – под их скальпелем не человеческое существо, а всего лишь очередной пациент.

– С полицейскими происходит то же самое.

Мира посмотрела Еве прямо в глаза:

– Далеко не со всеми. Лучшие из полицейских на такое не способны, хотя это часто причиняет им неудобства. Думаю, в данном расследовании мы сразу можем обозначить несколько основных моментов. Человек, которого вы ищете, не питал к жертве личную ненависть и не был одержим страстью к насилию. Это хладнокровная, целеустремленная и организованная личность.

– Разве любой хирург не должен обладать этими качествами? – спросила Ева.

– Должен. Но этому человеку данные качества присущи в высшей степени. Кроме того, он чрезвычайно гордится своей работой – об этом свидетельствуют время и усилия, потраченные им на операцию. Изъятие и трансплантация органов не по моей части, но я знаю, что, когда жизнь донора не имеет значения, эта процедура не требует подобной тщательности – аккуратного разреза, зажима сосудов. Он без ума от своего таланта и, по-моему, не опасается последствий, так как просто не верит в их возможность. Он выше этого.

– То есть он не боится, что его поймают?

– Нет. Или же чувствует себя надежно защищенным даже в случае разоблачения. Я делаю вывод, что этот человек – является ли он активно практикующим хирургом или нет – удачлив во всем, поглощен поставленной целью и, очевидно, пользуется авторитетом в своем кругу. – Мира снова отхлебнула чаю и нахмурилась. – Мне следовало бы говорить не «он», а «они». Ведь, судя по вашему докладу, их было двое. Да и мне известно, что при такой процедуре обязательно требуется анестезиолог, опытный ассистент или второй хирург с некоторыми знаниями в области анестезиологии.

– Им незачем было заботиться о сохранении жизни пациента, но я думаю, он в любом случае выбрал бы в помощники только первоклассного специалиста и человека, которому мог бы доверять.

Или которого мог бы контролировать. Кого-то, столь же преданного их цели.

Ева поднесла чашку ко рту и невольно поморщилась, вспомнив, что это не кофе.

– И что же это, по-вашему, за цель?

– Я могу представить себе только два мотива изъятия сердца. Один – прибыль, но это выглядит весьма сомнительным, учитывая оценку Моррисом состояния здоровья жертвы. Второй – эксперимент.

– Какого рода эксперимент?

Мира развела руками:

– Не знаю, но говорю вам как врач: эта возможность меня пугает. В истории человечества бывали такие периоды, когда проводились эксперименты на мертвых и умирающих: Вторая мировая война, например. Тогда подобное объясняли тем, что это расширит знания и поможет спасти другие жизни. Но никакого оправдания этому не существует. – Она отодвинула чашку. – Молю бога, Ева, чтобы это оказалось единичным случаем. Иначе вы будете иметь дело с чем-то куда более опасным, чем убийство, – с миссией, замаскированной под благо.