Заговор небес - стр. 18
– Дорогие мои девушки! Милые мои Валя, – легкий поклон в сторону хозяйки, – Мэри, – поклон, – Настя, – поклон, – и Катюша!.. Я – в небе давно. Я при парашютах уже без малого сорок лет. И разные команды у меня были. Были – успешней, чем вы. Были – вообще чемпионы. И СССР, и России, и Европы, и мира. Были, честно говоря, команды более яркие. И более талантливые, прямо скажу, были… – Фомич сделал тщательно продуманную паузу. Все молчали и неотрывно глядели на руководителя аэроклуба. Слышно было только, как потрескивают поленья в камине. – …Но не было, – продолжил Фомич, – у меня команды, которую я… – снова пауза, председатель аэроклуба обвел всех своих девочек взглядом – …любил бы больше, чем вашу! Не было – более любимой, не было – более милой, не было – более очаровательной!.. И это – чистая правда!
Девушки наперебой закричали «Ура!», выбежали из-за стола и бросились к Фомичу целоваться. Получилась этакая веселая, влюбленная друг в друга куча мала.
Андрей погрустнел. Что там его экзотический салат в сравнении с десятью тысячами прыжков Фомича!
Наконец девочки отцеловались, отчокались. Расселись снова по местам, выпили.
– Шашлык-то – прелесть! – громко сказала Катя.
– Да, удался!
– Настя постаралась, – Андрей отвел от себя внимание. А может, напротив, привлек? – И мясо высший класс, и маринад.
– И повар! – подхватила Мэри, глянув на Андрея этаким многообещающим взглядом.
– А грибочки – чудо! – воскликнула Настя.
– Сама собирала, – откликнулась хозяйка. – У нас тут роща грибная. Выйдешь в будний день утречком, когда все на работе, и через час – готова корзинка. Все – белые, один к одному!
– Давайте еще выпьем – за кулинарию и кулинаров! – предложила Мэри, опять сверкнув на Андрея особенным взглядом.
Галантные мужчины снова наполнили рюмки бывшим спортсменкам.
Чокнулись, выпили, принялись закусывать.
Один только Настин Вовочка сидел, по-прежнему скрестив руки на груди, над пустой тарелкой.
За столом просидели еще долго. Воздали дань и Валентининому холодцу, и салату «оливье», и икре, и рыбе. Приговорили литровую бутыль «Мартини» и бутылку водки. Девушки налегали на «Мартини», Фомич и Дьячков пили водку, Мэри принимала и тот, и другой напиток без особого разбора, и только вьюноша пробавлялся минеральной водой. Вспоминали парашютные истории, травили байки: «А помнишь…» Выбегали курить на крыльцо.
Андрею порой надоедал девичий гам – он любил покой и одиночество, – тогда он выходил на улицу, прогуливался по участку, подбрасывал дровишек в баньку.
Наконец уже за полночь решили идти париться.
Сперва в баньку, стоявшую на отшибе, отправились Андрей с Фомичом. Настин юноша париться наотрез отказался.
Сухая парная раскалилась градусов до ста десяти. Сидели на нижней полке. Фомич только багровел и крякал. Тело его оказалось крепким, по-стариковски жилистым. Пересидеть его в парной Дьячков не мог. Вылетал из парной, бросался в снег.
Фомич научил его париться «дуплетом»: сперва сидишь в парной сколько хватает мочи, потом – в снег, затем вытираешься насухо полотенцем и снова – в парилку. «Это ж какое сердце надо иметь…» – подумалось Андрею, однако рекомендации парашютного аса он послушно выполнил. И оказалось не зря. После прыжков в снег тело по второму заходу в парилку словно бы проглаживали изнутри ласковым утюжком, миллионы нежно колющих иголочек будто вонзались в кожу. А уж когда отпарились, вышли в предбанник, Андрей с полчаса, наверное, не мог шевельнуть ни рукой ни ногой. Чувствовал себя как после доброго сеанса массажа – или после ночи непрерывной любви с новенькой, молодой партнершей.