Заговор - стр. 20
– Убедитесь воочию! Если у вас есть время, можно сходить и самим посмотреть.
Все тот же зал собраний, что и несколько дней назад.
Если кто-нибудь когда-нибудь спросит, где обучался А Бин, ответом будет: вот этот невзрачный зал.
Чтобы у начальника и директора не было никаких сомнений и подозрений, я выключил все магнитофоны и предложил начальнику самому выбрать код как минимум из восьми групп цифр. Потом я попросил телеграфиста передать сообщение, состоящее из выбранных начальником кодов, со скоростью сто знаков в минуту.
– Тук-тук-так, тук-тук-тук-так-так, тук-тук-тук-так…
После того как он закончил набивать код, мы все уставились на А Бина, который сидел с бесстрастным лицом, казалось, что он спит.
Начальник в растерянности взглянул на меня, потом на А Бина, его губы дрогнули, словно он хотел что-то сказать. Я поспешно подал знак молчать. И в этот момент А Бин, как будто встревоженный моим безмолвным жестом, очнулся, вздохнул и звонким голосом продекламировал код из восьми групп.
Тридцать две цифры.
Не упустил ни одной группы.
Не ошибся ни в одном знаке.
Все точно, как в изначальном сообщении!
Обычно писать код получается намного медленнее, чем его слушать, так как надо записывать и одновременно слушать, не успевая при этом записывать, поэтому часть надо запоминать, в нашей профессии это называется «сжатие информационных данных». Во время соревнования первоклассных радистов, записывающих коды, на самом деле они состязаются в том, у кого лучше техника «сжатия информационных данных». Кто может запомнить больше, тот и побеждает. Я помню, что тогда на соревнованиях Линь могла запомнить восемь групп. Хотя из-за разной скорости обе стороны не могли быть полностью одинаковы, но из увиденного нетрудно было сделать вывод, какого уровня достиг уже А Бин в освоении кода Морзе. В общем, хотя время, отпущенное на обучение, еще не дошло до половины, А Бин уже в совершенстве освоил все, что надо было выучить, и сделал это идеально. Настолько идеально, что казалось нереальным.
Через час я вместе с А Бином пришел во двор организации, в небольшом европейском здании политаппарата должна была проводиться церемония приведения к присяге А Бина, добровольно вступающего в особое подразделение 701. Сама церемония была торжественной, а для него еще и загадочной. Перед лицом всех этих «требований» и «обещаний» А Бин решил, что его в ближайшем будущем отправят на затянутое пороховым дымом поле боя, возбуждение смешалось в его душе с ужасом, которые достигли наивысшей степени. В конце начальник отдела, отвечавшего за присягу, спросил его, есть ли у него какие-либо требования к организации, и А Бин «мужественно» выдвинул два.
Первое – если он больше не сможет вернуться домой (в Луцзяянь), пусть организация надлежащим образом решит вопрос «доставки хвороста» его матери.
Второе – если он погибнет (сражаясь на поле боя), ни в коем случае не отрезать его уши для исследования.
И смех и грех!
Но это, будучи требованием волонтера подразделения 701, составляло часть церемонии, организация должна была дать ему торжественное обещание и сделать соответствующую запись в протокол.
После присяги стороны должны были подписать три документа. Учитывая тот факт, что А Бин не умел писать, было решено, что он поставит отпечаток пальца, а я за него распишусь. Только в этот момент я вспомнил, что надо спросить его настоящее имя и фамилию. Ответ был: «Нету».