Загадки золотых конвоев - стр. 29
28 июня 1927 года Совет народных комиссаров, рассмотрев этот вопрос, постановил допустить японскую фирму к производству работ по подъему “Черного принца”. И наконец 2 июля договор между сторонами был подписан. Катаока кратко сказал:
– В ближайшие дни из Токио выезжают 18 человек во главе с нашим старшим инженером Уэкки. И с ним едет еще один инженер – тот самый, который имел счастье найти золото в Средиземном море. По приезде этой группы мы тотчас приступаем к работам. Мы горим желанием поскорей начать это дело.
Вскоре из Японии прибыла эта партия японцев, и 15 июля фирма начала свою деятельность в Балаклаве. Причем эта деятельность была совершенно самостоятельна, так как от всякой помощи, предложенной ЭПРОНом, японская фирма отказалась.
– Мы понимаем договор в том смысле, – сказал Катаока, – что мы не вошли в компанию с ЭПРОНом, а нам полностью предоставлено все дело. Такое ведение работ ближе характеру нашей фирмы.
Тем не менее японская фирма согласилась работать совместно с представителями ЭПРОНа. Эти представители были – доктор Павловский и замруководитель ЭПРОНа тов. Хорошкин. Но прежде чем приступить к работам, Катаока потребовал, чтобы закупили четыре тонны риса.
Внешторг телеграфом закупил товар в Харбине. И вскоре рис был доставлен в Балаклаву.
Итак, 15 июля японская экспедиция приступила к работам. С первых же шагов работа была начата с громадным подъемом, воодушевлением и с невероятным лихорадочным натиском.
Колоссальные глыбы камней весом до 500 пудов японские водолазы “стропили” под водой в течение 10–15 минут.
В сутки поднимали не менее 25 таких камней. Причем громадные глыбы в 1000 и более пудов не поднимались на поверхность, а паровой лебедкой отводились далее в море. Семь водолазов и шесть ныряльщиков работали безостановочно. Техника работ была блестяща и значительно выше того, что мы предполагали. Мировое первенство японцев по водолазному делу было в то время предоставлено им не зря.
В водолазном деле мы, повторяю, многому научились у японцев. Мы научились у них быстро ходить по морскому дну и восприняли их энергичный стиль работы. Однако в их работе несколько удивляли, пожалуй, невероятный азарт и лихорадочная нервность, которая срывалась подчас в болезненное раздражение. Это был их значительный дефект.
Азарт же был велик, и он усиливался шумом, который был поднят вокруг этих работ. Вся мировая печать интересовалась этим делом. Репортеры и работники кино ежедневно приезжали в Балаклаву с надеждой узнать сенсацию. Это была в полной мере золотая лихорадка.
Катаока сам лично, не имея на то привычки, но захваченный общей горячкой, два раза спускался на дно, без всяких, правда, результатов для дела. Опускались также его инженеры и техники. И даже впервые в жизни спустился главный инженер Уэкки, отдавая этим, так сказать, дань серьезности момента.
Катаока руководил всеми работами чрезвычайно энергично и даже, пожалуй, излишне пылко. Он входил в каждую мелочь, вмешивался решительно во все, но при всем этом было видно, что он не самый главный человек в экспедиции. Некоторые его распоряжения не исполнялись. И некоторые советы его оставались без внимания. Хотя сам он пользовался исключительными уважением и любовью.
Главный инженер Уэкки при всей его энергии и прекрасном знании дела также не являлся главным руководителем в процессе работы.