Загадка о морском пейзаже - стр. 27
– Очень миленько! – оживленно затараторила болтушка. – Продукты дешевле, чем в Питере, и народец незлобивый. А морские офицеры – все просто душки. Мой Левик их почти всех рисовал. Мы две недели прожили в Гельсингфорсе, потом забирались на этюды в такую глушь! Там…
– Заткнись, дура! – не выдержав, гаркнул на жену художник. Потом он с ненавистью посмотрел на Вильмонта:
– Ловко работаете, господин шпион! Только ничего вы больше не вынюхаете.
Вильмонт отвел в другую комнату пристава и попросил его, кивнув на жену сурового гения:
– Не могли бы вы устроить так, чтобы я мог с ней поговорить наедине хотя бы минут пять.
Пристав понимающе кивнул и мстительно усмехнулся, чуть не потирая от удовольствия руки:
– Я уж вижу, как ловко вы нащупали слабое место у этого ляпинца[9]. Ох, и доведет его эта баба до цугундера[10]! Язык у нее что помело! Подождите минутку, сейчас я выведу вам эту кралю.
Однако внезапное появление в квартире полковника Стасевича спутало Вильмонту все карты. Выглядел он, как классический бюрократ – весь такой аккуратненький, в золотых очках и с маленькой бородкой клинышком, очень педантичный и холодно-вежливый. На службу в Департамент полиции Стасевич попал с министерской должности и революционного движения не знал, собственной агентуры не имел. Зато он прекрасно умел ладить с начальством. Говорили, что в портфеле у него всегда наготове несколько вариантов докладов на самые злободневные темы – «за» и «против». В зависимости от того, какое мнение хотел услышать начальник, такой доклад и ложился ему на стол.
Застав в квартире капитана, которого ему было приказано на выстрел не подпускать к делу арестованного курьера, Стасевич вежливо напомнил ему:
– Как мне помнится, вам было выписано командировочное предписание.
Действительно, в кармане Вильмонта уже лежал билет на вечерний крымский поезд. В Ялте его и еще двух лучших офицеров особого отряда должен был встречать Эристов. Однако чутье сыщика подсказывало Анри, что с этой поездкой теперь стоит повременить.
– Я хотел бы прежде допросить жену хозяина квартиры, – обратился к полковнику с просьбой капитан.
– Что ж, не возражаю, – тихим спокойным голосом ответил осторожный в решениях Стасевич.
Взгляд у него был вполне дружеский. Держался он с опальным офицером приветливо – верный признак ожидающих обласканного сотрудника серьезных неприятностей по службе.
В это время с кухни явился жандармский унтер-офицер, который принес пожаловавшему в квартиру полковнику стакан чая на подносе.
– Спасибо, голубчик, – ласково кивнул ему полковник. Сделав несколько глотков, Стасевич доброжелательно пояснил капитану:
– Поймите меня правильно, я не намерен чинить вам препятствий в делах службы. Только все полагается делать в соответствии с регламентом. Вам выписана командировка, так будьте любезны сперва съездить куда приказано. А уж как вернетесь, милости просим: допрашивайте кого считаете нужным.
Полковник пожал Вильмонту руку на прощание и пожелал ему хорошего пути и успешной работы в Крыму.
Выйдя на улицу, Вильмонт направился к располагающемуся в сотне шагов через улицу кафе. Он увидел Гарина еще издали. Ротмистр сидел за столиком у окна и пил кофе с французскими булочками в сверкающем столовым серебром зале. А две стоящие на тротуаре гимназистки с открытыми от изумления ртами любовались красавцем-денди через огромное зеркальное окно. Как тут было не позавидовать сокрушительному мужскому обаянию коллеги, который обладал редким даром пленять женские сердца без слов даже через витринное стекло.