Загадка фарфоровой балерины - стр. 25
Тома её перебила, громко хмыкнув, потом многозначительно округлила глаза, и девушка замолчала, тоже метнув взгляд в сторону Тани.
– Да в любой нации большинство – нормальные люди. Не понятно другое, – равнодушно вымолвила Настя. – Почему вас так волнуют чужие отношения? Которых, кстати, может, и нет вообще.
Тома цокнула, а Катя манерно закатила глаза, но больше эту тему девочки не поднимали.
– Тома, а ты же Тамара, да? – вдруг спросила Настя.
– Гм. Ну да.
– Николаевна?
– Ага. Откуда ты знаешь моё отчество?
Анастасия не ответила. Девушка раньше не задумывалась, как звучит полное имя подруги. А вчерашний дурной сон натолкнул её на эту мысль. В нём Тома говорила фразу, уже слышанную Настей от директора Дворца культуры – Тамары Кошман. Вот кого балерина ей напоминала! Только фамилия не совпадала. Тома была Виноградова. Но ведь она могла просто выйти замуж за какого-то мужчину по фамилии Кошман. Помнится, Тамара Николаевна говорила, что до того, как стать директором, руководила танцевальным коллективом… Какое неожиданное открытие!
Ещё одна неожиданность была впереди. Прощаясь после занятия с танцорами, Валентина Валерьевна принялась перечислять фамилии тех, с кем планирует начать работу над «Гаянэ».
– На вечернюю репетицию сегодня приходят Гальская, Чехова, Ковалёва, Груздь, Мартынова…
Дальше Настя не слышала. Её оглушило, как после контузии.
٭٭٭
Вечером в зале было непривычно тихо и пусто. Когда Настя с ещё несколькими девочками, в число которых не вошли ни Тома, ни Катя, несмело переступила порог обители танца, Таня уже разминалась у станка. А в углу о чём-то говорили Тайгрян и… Артём Мартовицкий. «Неужто этот тоже будет участвовать в постановке?» – Анастасия почувствовала участившееся сердцебиение и мысленно поругала себя за излишнее волнение.
По тому, как вальяжно юноша опёрся о балетный станок, каким высокомерным взглядом периодически окидывал всех вокруг, было понятно, что он чувствует себя чуть ли не господином, хозяином, баловнем судьбы. Сверкал самоуверенной улыбкой и всем своим видом демонстрировал, что делает одолжение, находясь здесь. Почему никто, кроме неё, не замечает, какой он ужасный человек?
При появлении педагога парни оживились.
– Валентина Валерьевна, – обратился к хореографу Артём. – А можно нам с Пашкой по случаю участия в балете освобождение от других занятий? Хотя бы от «Истории театра и балета». Нудятина.
– Ребята, у вас выпускной курс. Вам, наоборот, надо поднапрячься. И вообще, Тёма, будешь умничать, поставим тебя не только на роль Гико, но и на Армена во втором составе.
– Да ну… А для партии Гаянэ кого выберете?
Вава обвела глазами всех, кто был в зале.
– Да вон, хотя бы Мартынову Настю. А что? Вполне достойная балерина.
Анастасия вся съёжилась под колючим взглядом его светлых глаз.
– Только деревянная. Танцевать с ней? Вы серьёзно? Там же поддержки. Думаете, я смогу её поднять? – произнёс Мартовицкий с сарказмом.
И улыбнулся. Ему, очевидно, казалось, что это смешно. Но глаза Насти вмиг наполнились слезами. Она физически ощутила, как забурлила от негодования кровь. Шум в ушах заглушил все окружающие звуки. Девушка порывисто обернулась к педагогу и дрожащим голосом сказала:
– Я... Я не буду танцевать. Если хотите, исключайте меня из училища.
Самой ей показалось, что это говорила не она. Какой-то чужой голос.