Загадка для благородной девицы - стр. 48

[2] Имеется в виду орден Святого Георгия IV степени, самой низшей. Более высокими степенями награждались только высшие военные чины и за особенные заслуги перед Российской империей. Тем не менее орден Св. Георгия IV степени считался более престижным, чем, например, орден Св. Анны III степени.

[3] Одно из ключевых событий Крымской войны 1853–1856 гг.

10. Глава десятая

– Лиди, ты вся вымокла! – воскликнула Натали, едва я вернулась в дом.

Не слушая возражений, она схватила меня за руку и повела наверх. Вместе со мной вошла в комнату, но, закрыв дверь, взглянула на меня глазами, в которых стояли слезы и обида.

– Что случилось? – невольно спросила я.

– Ты еще спрашиваешь?! – Мне даже стало не по себе: в голосе подруги ясно звучала злость, и зла, судя по всему, она была именно на меня. – Мы договаривались играть по‑честному, чтобы Андрей сам выбрал, а ты… ты поступаешь нечестно! Отвратительно ты поступаешь! – Натали сжала кулачки. – Зачем ты осталась с ним наедине? Я видела, как вы обнимались под навесом!

– Натали… – начала было я, но замолчала, не зная, что и говорить.

Что я могла возразить? Разумеется, Натали все истолковала неправильно, но и я повела себя ужасно неосмотрительно. А что, если нас с Андреем видел кто‑то еще?!

А она продолжала смотреть на меня, едва сдерживаясь, чтобы не разрыдаться. Никогда прежде мы не ссорились столь серьезно. И я поняла вдруг, что эта ссора вполне может стать последней – вот тогда мне стало по‑настоящему страшно.

– Ты хочешь, чтобы я уехала и не мешала вам с Андреем? – спросила я тогда вполне серьезно.

Если бы она сказала: «Да, хочу», я бы и впрямь уехала. Да, мне очень нравился Андрей. Может быть, даже больше, чем нравился, но… Натали единственный мой родной человек в целом мире. Единственный, кому я могу верить, даже несмотря на нашу ссору. А Андрей… наверняка это все несерьезно и скоро пройдет.

Натали же, услышав мой вопрос, растерялась. Ненависть из ее взгляда мгновенно исчезла – как будто она и не предполагала такой исход разговора. И, вероятно, тоже задавалась сейчас вопросом: конец ли это нашей дружбе? Через мгновение она снова нахмурилась, но уже как обиженный ребенок, без этой сбивающей с толку злости.

– Даже не думай! – Она состроила язвительную гримаску. – Андрея, боюсь, безумно расстроит твой отъезд. А вообще, знаешь что… если ты готова так легко от него отказаться, значит, ты его не любишь. – Лицо ее снова просияло: – Так что не надейся теперь, дорогая, что я молча отойду в сторону!

Сказав это, она посмотрела на меня со всей холодностью, на которую была способна, развернулась и вышла за дверь.

* * *

Дождь так и лил до самого вечера, навевая на всех скуку. Правда, к обеду произошло кое‑что, что, несомненно, привело всех обитателей усадьбы в хорошее настроение: из своих комнат спустился Максим Петрович! Спустился практически сам, лишь поддерживаемый под руку своей женой. Андрей, который со дня приезда проводил с ним очень много времени, заверил, что общество и короткие прогулки пойдут выздоравливающему Эйвазову только на пользу.

– Вот только волнений вам пока стоит избегать, – сказал Андрей Максиму Петровичу. А взглядом в этот момент обводил почему‑то остальных домочадцев.

– Значит, политические газеты прячьте от меня подальше! – скрипуче рассмеялся на это Эйвазов, и все моментально подхватили его смех.