Загадка для благородной девицы - стр. 12
– А я очень люблю овсянку. Лизавета Тихоновна, вы будете столь любезны обеспечить ее на завтрак для вашей падчерицы?
И тоже отодвинула тарелку.
Однако. Моя подруга на удивление легко вписалась в свою семью: я тут же послала Натали еще один строгий взгляд, потому как вела она себя неподобающе, и та, устыдившись, опустила глаза.
– Для моей падчерицы все, что угодно, Наташа, – выдавила улыбку Эйвазова.
Впрочем, судьба все же наказала Натали от лица тетушки.
– Совершенно верно, Наташенька, – не унималась Людмила Петровна, – тебе определенно не стоит любить жирное. Я хорошо помню твою матушку, царствие ей небесное, очень склонная к полноте была женщина. До свадьбы‑то тоже тоненькая была, как тростиночка, а после родов – ох уж ее разнесло‑то!.. Тебя, деточка, то же самое ждет.
Натали густо покраснела и даже отложила ломтик булки, что щипала, отказавшись от завтрака.
Досталось от любезной Людмилы Петровны тем утром и мне.
– Что‑то вы бледны очень, Лидия Гавриловна, никак больны чем? – спросила она, громко прихлебывая чай.
Я отметила, что ко всем за столом Людмила Петровна обращалась по имени, а ко мне – по имени‑отчеству, как будто шестым чувством догадываясь, что именно этот вариант своего имени я больше всего не люблю.
– Нет, я здорова, – отозвалась я по‑русски. Я себе пообещала, что здесь, в деревне, буду говорить на родном языке как можно меньше. – К сожалению, в Петербурге совсем нет солнца.
Людмила Петровна меня ровно не слышала:
– А то давайте я приглашу к вам своего доктора. Он хоть и жид, но дело свое знает, иначе бы я его к себе близко не подпустила.
– Благодарю, но я здорова, – лучезарно улыбнулась я.
Людмила Петровна покивала, все равно меня не слыша.
– Замуж вам надо – мигом вся хворь пройдет, – выдала вдруг она с очаровательной русской непосредственностью. – У нас вот Василий как раз холостым ходит. А уж пора бы.
Натали ахнула, Вася, кажется, покраснел, а лица остальных вытянулись – должно быть, даже в этой семье такое предложение выглядело бестактным. Да и мне, признаться, сделалось не по себе – сперва я и вовсе подумала, что ослышалась.
Больших усилий мне стоило удержать на губах вежливую улыбку и отвечать как можно сдержанней:
– Я обещаю вам, Людмила Петровна, что если Василий Максимович изъявит подобное желание, то я непременно подумаю.
К моему облегчению, лица за столом расслабились – кажется, я не усугубила неловкость. А Вася вновь обрел способность говорить:
– Лидия Гавриловна, разумеется, это только шутка: Людмила Петровна вообще большая шутница.
Я перевела взгляд на Людмилу Петровну, глядящую на него исподлобья, и тотчас уткнулась в свою тарелку.
Господи, куда я попала…
С трудом дождавшись окончания завтрака, я поспешила покинуть столовую. Но, нагнав у парадной лестницы, меня вдруг окликнул Вася.
– Лидия Гавриловна… – он замешкался и опустил глаза, – отец просил вас зайти к нему. Хочет поздороваться.
– Ему лучше? – воодушевилась я.
– Да‑да, Лидушка, папеньке намного лучше!
Услышав наш разговор, из столовой выбежала Натали и, повиснув на плече брата, говорила громко и развязно. Ох, боюсь, когда мы вернемся в Смольный, Ольге Александровне придется заново учить мою подругу манерам.
– Спасибо, месье Эйвазов, я непременно загляну к нему, – пообещала я.
– Васенька, – продолжала Натали, обращаясь к брату, – я так плохо спала нынче, ты не знаешь, откуда в доме ребенок? Он плакал всю ночь не переставая!