Зачем дана вторая жизнь - стр. 29
Собрался вокруг народ. Всем сообщили о кончине хозяина, меня назвали убийцей. Женщины заголосили и набросились на меня. Те двое разогнали разъярённую толпу. Меня поставили лицом к столбу, к которому раньше были привязаны лошади, заставили его обхватить, обмотали верёвкой, кисти рук крепко связали. Я кричала, что никого не убивала, но меня никто не слушал.
Мне не было видно, что делается сзади. Вокруг собирались любопытные. Внезапно спину ожёг хлесткий удар – от боли я стукнулась лбом о столб, тут же меня настиг ещё удар, затем ещё и ещё. В глазах потемнело, и я бы упала, если б не верёвки. Очнулась, захлебнувшись ледяной водой. Отплёвываясь, я увидела глаза людей: они горели любопытством и жаждой крови. Пытка продолжилась. Вожжи со свистом рвали кожу, на глаза опустилась кровавая пелена, и я увидела бабку Манефу. Она парила надо мной, накрывая прозрачной тканью, и я перестала чувствовать боль. Вы устали меня слушать?
– Нет! Совсем нет! Рассказывайте! Или это всё? – спросил терпеливый доктор.
– Очнулась я в конюшне на сене, лежала на животе. Не знаю, кто перенёс меня туда и сколько времени была в забытьи, но шевелиться я не могла: кожа сзади горела огнем. Откуда-то потянул ветерок. Я с трудом подняла голову и увидела девчушку, которая меня кормила днем. Она дала выпить горький отвар и принялась обмывать мне раны. Было больно и приятно.
– А хозяина убила Любава, – сказала она.
– Откуда узнали?
– Она сама призналась. Сказала, что осерчала на него из-за тебя. Вот и убила.
– Когда же она успела?
– А когда за одёжой для тебя ходила.
– И что теперь с ней будет?
– Засекли её до смерти – слабая оказалась.
Наступила ночь. Я лежала на животе и думала о своей горькой доле. Спина уже не так беспокоила, помогли, видно, примочки доброй девочки. Рядом во сне фыркали лошади, и я решилась бежать, пока не рассвело. Мне с трудом удалось подняться на ноги. Я была практически голой: одежду на мне порвали, лохмотья свисали с тела, в прорехи дул ветерок, приятно охлаждая раны. Через открытые ворота конюшни вливался лунный свет, и я стала искать что-нибудь, что могло бы прикрыть тело. В углу на перекладине висел кусок рогожи. Я обмотала его вокруг себя, стараясь не касаться спины; подвязалась вокруг талии порванной рубахой. Потом я вошла за загородку и потянула за уздцы первую попавшуюся лошадь. Она открыла большой карий глаз и зачмокала губами. Мне пришлось наклониться, чтобы достать ей сена. Лошадка осторожно взяла с рук угощение и, прядя ушами, послушно пошла за мной.
Во дворе было тихо. Я повела покорное животное к воротам, где стоял пустой воз. С него я смогла взобраться на тёплую спину кобылки и схватиться за шею. Тут я стукнула пятками по бокам, как когда-то учили меня братья, и понеслась вперёд. Меня сильно трясло, от страха я что есть силы вцепилась в длинную гриву, а лошадь с лёгкостью перелетела через низкие ворота и помчался прочь. Я отдалась воле животного, не зная, куда направить его бег.
По обеим сторонам стремительно убегали назад одинокие деревья, потом они исчезли. Луна освещала призрачным светом незнакомую равнину, покрытую травой. Лошадь всё неслась и неслась вперёд, будто знала дорогу. Слева появились кусты, над ними блеснула лента реки. Я впервые увидела такую широкую реку. Мы долго скакали по берегу. В тишине отчётливо звучала дробь конских копыт и слышался лёгкий шум воды. Лошадь будто чувствовала моё состояние: она старалась двигаться по ровной местности, обходя преграды. Внезапно она громко заржала – издалека ветер принёс ответное ржание. Я попыталась повернуть лошадь назад, но не тут-то было: она ускорила бег и понеслась на зов, откликаясь долгим ржанием. Мне ничего не оставалось, как прижаться к её шее, вцепиться в густую гриву, всеми силами стараясь не слететь на землю под копыта.