Забытое слово - стр. 13
К счастью, никто ничего не узнал, и я с успехом продолжала свою активную «правильную» деятельность: участвовала во всевозможных конкурсах политических плакатов и песни, вела «политминутки» и самозабвенно гладила по утрам пионерский галстук. Учеба в двух школах поначалу давалась легко.
Мой классный преподаватель в худшколе Юрий Арнольдович был такой же оторванный от действительности, как и папа, только хуже. На первое знакомство с нами, учениками, он пришел в черных от грязи, затертых до дыр джинсах, сел на стул, как на коня, и зачесал всей пятерней свою густую, прокуренную бороду, которая, кстати, никак не вязалась с его замаскированной плешиной.
– Какого цвета ствол у дерева? – задал он вопрос.
– Коричневый, – вполголоса прошелестели мы.
– Вот и неверно! Он синий, красный, желтый, зеленый… К тому же мы видим его прямым только потому, что знаем, что он должен быть прям. На самом же деле все круглое и выпуклое! – с этими словами Арнольдович выложил на стол, где располагался учебный натюрморт с покусанными восковыми яблоками, стеклянную модель глаза.
Ну что тут было сказать…
К концу шестого класса учеба в художественной школе настолько захватила меня, что стала казаться гораздо интересней и важней, чем учеба в обычной школе. Тем более что в обычной стали происходить перемены не к лучшему: я потихоньку сползала на четверки и расставалась с подругами. Моя верная подруга Катя (вторая после Маринки, с которой связь оборвалась) перешла в спортивную школу. Уроки стали длиннее, и я с трудом успевала пообедать между школами, да плюс ко всему ввели общественно-полезный труд. Суть его заключалась в том, чтобы некая группа учеников что-нибудь прибрала, вымыла, вычистила… Засчитывались поездки на картофельные поля, чистка парков и т. д. В общественно-полезный труд не входила только уборка классного кабинета, которая была само собой разумеющимся мероприятием.
Таким образом, я постепенно вставала перед выбором: бросить художественную школу и направить все силы на учебу в общеобразовательной школе, участвуя в жизни классного коллектива, или примерно посещать художественную школу. Я выбрала последнее, тем более что там у меня появились замечательные единомышленники.
Чудесную подругу Алину я обрела тоже там. Не передать словами, как весело мне с ней было. Я забывала все домашние неурядицы и сложности в школе. Алина имела самое «непримерное» поведение и самые лучшие оценки по живописи. Она писала в цвете хорошенькие женские головки в шляпках, где тщательно прописывала каждую бусинку. Я так не умела и восхищалась ее талантом. Моим родителям Алина очень понравилась, причем настолько, что мать отпустила меня в зимние каникулы с Алиной на неделю в Москву к ее отцу. Он был давно в разводе с Алининой матерью. Разумеется, чтоб не волновать моих родителей, мы описали его положительно. Впрочем, мы почти и не пообщались с ним в Москве: он ушел на неделю к кому-то, отдав нам ключи от своей квартиры. Чего мы только в Москве не повидали! От обилия дефицитных товаров у нас кружилась голова! Мы уставали кошелек с деньгами доставать! Как-то раз, зайдя в заброшенный магазин, я увидала печенье, за которым в своем городе простаивала часами. Но в Москве оно пылилось на полках, и покупать его можно было в неограниченном количестве! Мы с Алиной взяли по две корзины в руки, завалили их печеньем и прошли к кассам. Покупатели смотрели на нас как на ненормальных. А одна женщина подумала-подумала и робко положила к себе в корзину одну пачку печенья.