Заботы Элли Рэйт - стр. 36

Стук в дверь раздался, когда я уже мыла посуду после ужина, стараясь отогнать мрачные мысли. Стук вежливый и не слишком громкий. Я опасливо подошла к двери и спросила:

– Кто там?

– Дак я это… деверь…

– Кто?! – я замерла, вцепившись в дверную ручку и заодно крепко держа засов. Из своей спальни выскочил Ирвин и, протирая кулачками глаза, шёпотом спросил: – Хтось там? – я только плечами пожала, показывая, что и сама не пойму.

– Деверь я… Соседки твоей Луты сродич. Да ты отопри, девка, я ить по делу, а не запросто так, – прогудел добродушный голос.

Дверь я все же отворила. Деверь Луты оказался крупным, чуть поддатым мужиком, гораздо более смирным и вежливым, чем Увар и его папаша. Нелепо поскребя огромными кожаными сапожищами о порог, он шагнул в дом, сдирая с головы вытертый меховой малахай и добродушно гудя:

-- Мир, значицца, энтому дому. Вертом меня, значицца, кличут, – он перекрестился на потемневшую икону в углу и продолжил: – Ты, что ли, хозяйкою будешь, девка? Пройтить-то можно ли?

-- Проходите – вздохнула я, глядя на его грязные сапоги.

Мужик поймал мой взгляд, опустил глаза на свою обувку и, огорченно хекнув, спросил:

-- Можа туточки прямо поговорим?

-- Проходите. Чай не пирожок торговать собираемся.

Дядька угнездился за столом, осматривая избу, и довольно произнес:

-- Ишь ты, как хозяйственно все! Жинка моя покойная тоже любила, чтоб в чистоте…. – он снова перекрестился и очень по-деловому перешёл к делу: – Дак сколь за избу-то просишь?

-- Семь, – нахально выдохнула я.

-- Ошалела, что ли?! Мне за городской дом, – он возмущенно засопел – одиннадцать дают, дак ить мне еще долги раздавать! Сама-то посуди, девка, куды этак ломить?

-- Огород при доме есть – это раз! – я демонстративно загнула у него перед носом палец на правой руке. – На огороде два куста крыжовника, две смородины и груша! – я загнула второй палец. – Сараюшка при доме есть, и загон для козы и кур, – я продолжила загибать пальцы и честно добавила: – Там, правда, крыша худая: латать придется. Но ведь есть же! Да и сама изба справная, и печь не дымит! – четвертый палец был загнут.

Дядька задумчиво пошкрябал клочкастую бороду огромной лапищей и вяло возразил:

-- Лута сказывала, груша у тебя старая и родит худо. Загон – одно токмо название, слова доброго не стоит. Опять же: за водой далече ходить.

-- За водой как раз не так и далеко. Это вон кто в конце улицы живет, тем далече, а вам до колодца только один двор чужой пройти. И вообще: не нравится – я ведь и не приглашала вас.

На самом деле я понимала, что цифру “семь” я ляпнула, пожалуй, от неожиданности. Все же дома здесь стоили подешевле. Но точно так же я понимала, что дядька хочет переехать поближе к родственнице, чтобы сплавить на нее детей. Поэтому торговаться собиралась до последнего: не так уж и много в жизни бывает удачных совпадений. Ему нужен именно этот дом рядом с Лутой. Вот пусть и платит за удобство!

Препирались мы долго. Дошло до того, что Ирвин из сеней принёс уличный фонарь с толстенным стеклом и, запалив в нем огарок свечи, мы пошли осматривать сараюшку, где я пообещала оставить все имеющееся добро, кроме лопаты и граблей.

Бог уж весть, что именно ему там, среди хлама, приглянулось, а только сторговались мы на шести с половиной золотых. Разумеется, я поставила условием, чтобы он помог перевезти наше добро в город: незачем платить еще и возчикам, если у покупателя имеется свой конь и телега. Припасы из погреба Верт тоже пообещал доставить.