Заблуждения капитализма или Пагубная самонадеянность профессора Хайека - стр. 18

Как мне кажется, я объяснил неизбежность “утопического” сознания, его вездесущность в умах талантливых людей и его историческую роль. Правда, остаётся решить, непременно ли этот вид сознания надо называть “социалистическим”, и что такое вообще “социализм”?

Но прежде мы должны понять, что такое “капитализм”, или, как его предпочитает называть профессор Хайек, “расширенный порядок”. Естественно начать с той стороны, которую только и видит Хайек, – с экономической стороны капитализма, как её понимает большинство западных экономистов, в том числе и он.

Современная “западная” трактовка капитализма считается, или считает себя, научной и объективной, но в действительности основана на бессознательно (или даже сознательно) принятой иррациональной презумпции о “природе человека”. Вместо серьёзного изучения и понимания человека в европейской традиции укоренился эсхатологический миф, описывающий эту “природу” одной из двух простых формул: “человек добр” или “человек зол”. Вообще, склонность ставить вопросы в форме, допускающей два и только два категорических ответа, а затем отвечать на них “да” или “нет”, глубоко присуща человеческому мышлению и породила уже бесчисленные заблуждения в науке и в общественной жизни. Лоренц называет это “мышлением в антагонистических понятиях”, показывая, насколько вредны его последствия в биологии, антропологии и философии. Для краткости я назову такое мышление “дихотомическим”, от известного в логике термина, означающего “деление надвое”. Привычка к построению противоположных понятий связана с самой структурой нашего нейрофизиологического аппарата, действующего по “бинарному” принципу. Не только чувствительные клетки нашего тела, но и нейроны мозга способны срабатывать лишь двумя способами: выдавая импульс или не выдавая его, причём в первом случае величина и форма импульса строго стандартизованы. Иначе говоря, сообщения, циркулирующие в нашей нервной системе, “записываются” в двоичном алфавите – теоретически простейшем из всех возможных. Это не так уж удивительно, поскольку эволюция всегда начинает с простых решений, а затем уже, в случае надобности, усложняет их, но никогда не меняет однажды принятый основной выбор. По-видимому, первый организм, который можно было бы назвать “живым”, обладал уже бинарной системой приёма и обработки информации; в самом деле, она есть у всех живых существ, а теперь нет сомнений, что все они происходят от одного вида организмов, поскольку обладают тождественным химическим аппаратом наследственности. Ясно также, почему эволюция избрала “цифровой” принцип: так как “аналоговая” или непрерывная запись информации неизбежно приводит к быстрому накоплению ошибок. Но тогда нетрудно понять, что и всё мышление человека развилось в форме “двузначной логики”, полярно противопоставляющей “истину” и “ложь”.

Разумеется, такое“ бинарное” устройство элементарных актов нашего мышления вовсе не навязывает нам “дихотомию” на любом его уровне. Уже самый человеческий мозг, использующий бинарный алфавит в своей работе, вовсе не является “цифровой вычислительной машиной”, как вообразили на заре кибернетики некоторые из её энтузиастов. Мозг должен быть чем-то несравненно бóльшим, чем любая мыслимая (во всяком случае, в настоящее время) вычислительная машина; и решения, от которых зависит наше поведение, безусловно принимаются не путём вычислений с двоичными знаками. Может быть, в мозгу есть случайные механизмы, и несомненно там есть техника сравнения “гештальтов”, какая и не снилась нашим специалистам по “распознаванию образов”. Используя случайную технику, делая случайные ходы и сравнивая свои рассуждения с опытом, учёный может достигнуть гораздо большего, чем с помощью дихотомических “определений” и “теорем”. Всё, что мы надёжно знаем об окружающих нас сложных системах и что мы повседневно используем – называется это наукой или нет, – люди познали таким путём. Но великий соблазн дихотомии всё ещё подстерегает мыслителя на каждом шагу; а не-мыслитель просто не способен ему сопротивляться.