Забери меня отсюда - стр. 61
Тина встала из-за стола и прошла к плите. Хотелось срочно занять чем-то руки, новой порцией кофе или уборкой – неважно. Кёнвальд наблюдал за ней из-под ресниц и молчал, словно выжидая.
– Не знаю, что меня больше удивило, – произнесла она наконец. – То, что ты знал о маньяке, то, что ты так легко признаёшь ошибки, или то, что ты ревновал. Меня. На самом неудачном свидании в истории Лоундейла.
– О, это ты пока о моих свиданиях ничего не знаешь, – развеселился Кён. – И я же сказал – не торопись, успеешь ещё потерять от меня голову.
Руки, кажется, сами по себе действовали – механическая мельница для кофе, ступка для специй, вода из кувшина, спички…
Спички ломались и гореть отказывались.
– У меня и так уже голова кругом, – призналась она. – Сначала ты сказал, что мы рисковали, когда связались с крысами, а потом заговорил о неправильно убитом Доу. Я не понимаю, как всё это связано.
Кёнвальд неожиданно оказался сзади – обнял со спины, отобрал наполовину опустевший коробок и прижался щекой к шее.
– Не крысы, о моё очарование. Тени. Внутри Доу была тень. Вопрос в том, был ли внутри Доу сам Доу – хотя бы поначалу… Пойдём со мной. Я покажу тебе кое-что.
Так и не сваренный кофе остался на плите безмолвным напоминанием о незаконченном разговоре, символом заброшенности. Кошки влезли на стол, обнюхивая недоеденные канапе. Яблоня настойчиво колотилась ветками в раму, точно просилась переночевать.
Неожиданно Тина поняла, что уходить никуда не хочет – в темноту, к теням или крысам, к Доу…
«Да пропади оно пропадом!»
– Не бойся, – шепнул Кёнвальд на ухо. – Рядом со мной вообще ничего и никого не бойся, кроме меня самого. И это тебе не понадобится, – добавил он, когда Тина потянулась к кроссовкам.
– Босиком я на свидание ещё не ходила.
– О, на хорошем свидании не только обувь, но и одежда – лишнее, – усмехнулся он – и, шагнув через порог, резко потянул её за руку.
Опомнилась Тина, только когда поравнялась с крышей. Крыльцо, дорожка, ива, от которой несло пылью и звериной кровью, старые вишни – всё осталось далеко внизу. По сторонам ещё мелькали ветви самых высоких яблонь, никогда не знавших, что такое обрезка; за домом белела, как воткнутый в землю костяной гребень, полуразрушенная каменная ограда. Окна у соседей горели мягким уютным светом. Они проплывали, сменяясь одно другим, словно обжитые купе в поезде дальнего следования – мимо вокзала, быстрее и быстрее, а ветер трепал полы рубашки. Сердце рванулось к горлу, как бывает, когда оступаешься на лестнице и нога нащупывает пустоту.
– Я-а-а-а…
– Завизжишь – уроню, – то ли в шутку, то ли всерьёз предупредил Кёнвальд, приобнимая её за талию.
Сердце зачастило; сильнее всего пульс ощущался в том месте над поясом джинсов, где прижималась к коже прохладная ладонь.
– Не буду.
С инстинктивным ужасом Тина совладать так и не сумела – и попросту зажмурилась. Ни головокружение, ни ощущение бесконечного падения не исчезли, но теперь стало чуточку легче их выносить. Мышцы свело до каменного состояния, и только это не давало в ответ обвить Кёнвальда, как лиана, всеми конечностями.
– А ты неплохо держишься, – похвалил он, точно подслушав мысли. – Думал, бросишься ко мне с плачем, прицепишься, как речная пиявка, ещё и зубами в загривок вопьёшься для верности.