Забавушка и Змей Горыныч - стр. 2
2
Вот стою я, в объятиях дяди своего, словно птичка в клетку поймана, не ведаю, как мне из лап его ястребиных вырваться. Душит он меня своим любосластием да похотью, сил моих нет на ножках устоять…
Да тут входит в светёлку моя тётушка, Рогнеда, смотрит на супруга своего кротко, тот лишь вздыхает в ответ тяжко. Опускает меня князь светлый. А я стою, глазки в пол потупив, жду гнева праведного супружницы законной.
Дядя мой – шасть в дверь, и был таков, а я взор свой поднять не смею на Рогнеду Святославовну.
– Тётушка моя добрая, тётушка моя родимая, – молвлю я словечко в свою защиту. – Не подумай ты про меня ничего дурного, не виновата я. Сам он пришёл, – вздыхаю тяжело, а у самой слёзки из глазок жемчужинками на пол сыплются. – Разве могу я что сделать против мужа твоего могучего и великого, против самого князя Красно Солнышко…
Падаю я перед ней на колени, не в силах унять свои рыдания. Со всех сторон я виновата получаюсь!
– Не кручинься, не печалься, моя ягодка, – вдруг я слышу голос родной и ласковый, и моё сердечко так и обмирает от удивления. – Разве я не ведаю, что с тобой творится! Кому как не мне знать своего супруга сластолюбивого и похотливого?! Ужели ты думала, Забавушка, что не известно мне про его гаремы тайные?! Вот и до тебя коршун мой ненасытный когти свои дотянул, кобелина грязная и блудливая!
Молвит так моя тётушка, и в изумлении великом я её слушаю, взор свой на неё устремляю, а она меж тем дальше речь свою ведёт:
– Не тебе Забавушка, не тебе, моя лилия чистая, предо мной на коленках ползать. Знаю я, что цела ты и непорочна. Встань на ножки свои белые, не у меня тебе пощады просить надобно…
Обнимаю я свою тётушку, а она меня ведёт к себе в покои, сажает на лавку широкую, велит принести мне чаёв медовых да душистых, угощает меня ими, варенья сладкие накладывает, заморские гостинцы из стран жарких достаёт: пахлаву да орешки миндальные, чурчхелу да козинаки заморские, и рассказ свой так начинает:
«Знай, Забавушка, ведь и меня Владимир силой взял совсем девочкой, против воли моей и воли моих родителей. Была я тогда девой невинной, сватался ко мне варяжский князь Родмир, статный – как самый высокий терем, лицом красен – как самая яркая звезда на небе, а сильный – как самый могучий дуб в лесу.
Брови соболиные, губки алые сладкие да спелые, как яблочко наливное сахарное, так бы и целовала его в них до самой смертушки.
Любила я его шибко, аж души в нём не чаяла. Сосватали меня за него да стали собирать приданное, к свадебке готовиться. Жених мой Родмир был в ту пору далече: в своих землях порядок наводил, чтобы привезти меня как жену законную в свою крепость неприступную у морей диких северных.
Тосковала я по нему крепко, аж мочи не было разлуку терпеть. Да был у меня лик на лубке моего ненаглядного припрятан: подарил мне он перед отъездом мне свой портрет масляными красками заморским мастером писанный. Да так искусно сделанный, что словно предо мною сам живым сидел.
Вот глядела я на лик его светлый с утра до ночи, любовалась да Богу молилась, чтобы поскорее он ко мне воротился, деньки до нашей скорой встречи считала…
Долго ли коротко ли, да проведал про красу мою неземную князь Владимир.
Шёл он тогда дружиною своею мимо нашего княжества Псковского, да злые льстивые люди нашептали ему про меня, что есть у тамошнего князя Святослава дочь красоты писаной – Рогнеда. Не мог князь Владимир побороть искушения на красавицу такую полюбоваться, развернул он войско своё в нашу сторонку, да прибыл в наши земли скоренько…