За зеркалами 2 - стр. 37

А потом закричать от неожиданности, когда вдруг наклонился и схватил за шею, прижимая спину к бортику ванной, сжал пальцы с такой силой, что стало невозможно дышать. И страшно. Стало безумно страшно, потому что его лицо исказила судорога ненависти. Не появилась только что, нет. Она была спрятана внутри. За маской, которую он зачем-то натянул на себя, и сейчас сбросил. Прятал за обманчиво спокойным голосом и неторопливыми движениями…но как это возможно вообще? Впилась ногтями в его запястье, и тут же беззвучно застонала от боли, когда он перехватил мою руку и сильно стиснул. Словно два человека в одном, и я понятия не имею, кого на самом деле стоит опасаться, и когда выйдет второй.

– Ты правильно сказала, Ева: отсюда только два выхода. Либо я…либо тоже я. И да, мне плевать. Мне плевать на смерть Кевина, на твои подозрения и на твои идеалы свободы. Почему ты здесь? Потому что я захотел. Только и всего. Захотел тебя и здесь. И нет, это не игра. Для тебя – не игра. Теперь это – твоя жизнь. Нравится она тебе или нет, меня не касается.

Дарк вдруг резко приподнял меня над водой, так, что мои ноги скользнули в ванной, я схватилась за бортики, чтобы хоть как-то удержаться, а он холодно рассмеялся мне в лицо.

– На что ещё я способен? Избивать или убивать – скучно, Ева. Человека можно уничтожать и другими способами, после которых он сам будет молить о смерти.

С ней весь хвалёный контроль летит в Тартарары. Просто скатывается вниз огромными валунами из ярости и гнева. Они падают тяжело и быстро, с оглушающим грохотом, от которого резонансом дрожит каждый нерв и закладывает уши. Псу под хвост. В самую Преисподнюю. Улетучивается мгновенно, стирая краски реального мира, оставляя в нём силуэты. Грёбаные бесцветные очертания её лица. Всматриваться в них сквозь проступающую в её зрачках ярость, чтобы разглядеть побледневшие щёки с влажными прилипшими волосами. Словно змеи на голове Медузы Горгоны, они вьются, опутывая образ Евы, делая ещё ярче, ещё невыносимее её смертоносную красоту. Не выдержал. Зажмурился, чтобы скинуть с себя это наваждение ею. И где-то на самом краю сознания тот самый вопрос. Настойчивый, осточертевший до зубовного скрежета. Вопрос, на который ответа нет и не будет ровно до тех пор, пока я не возьму эту женщину. Моё личное исчадие из самого ада, которое с каждой новой встречей заходит всё дальше, проникает всё глубже в меня. Вопрос о том, когда, наконец, перестанет вызывать такую неистовую злость её нежелание подчиниться. Перестанут ли крутиться в голове тысячами мысли о ней, отравляя разум, вызывая перманентные боли? Я привык к иному. Привык повелевать женщинами, их телами, заставлять их дрожать от возбуждения, от долгой прелюдии или же кричать от боли и удовольствия быстрого секса. Я привык играть на их телах, слушая отчаянные мольбы подарить им освобождение. Но только рассчитывая на взаимный расчёт. Мне нравилось совершенствовать на них свои умения и знания. Как изучать самого себя, проверять грани собственных возможностей, даже если некоторые вещи пугали моих партнёрш, причиняли им боль и увечья.

      А с Евой…с ней я снова терялся. В ней я снова ощущал себя именно потерянным. Не только контроль. Улетел, и хрен бы с ним! С ней вновь и вновь хотелось иного. Её отзывчивость сводила с ума напрочь, вызывая желание слиться в единое целое. Не доводить до оргазма, отстраняясь и наблюдая со стороны, даже кончив самому, а взорваться вместе, в одном порыве.