За три войны до… Реинкарнация Победы – 4 - стр. 50

– Хм, бой был сегодня, рапорт сегодня и приговор тем же числом. Оперативно работаете! – выразил я своё удивление, пока не понимая, в чём дело.

– А то ж! Надо в ежовых рукавицах держать! И другим в назидание! – приосанился Булыга.

– Наверное, расстреляли уже? – спросил я, приподняв бровь.

– Нет пока, – чуть смутился пограничник, – ждём назначения постоянного начальника особого отдела армейской группы. Чтоб всё чин по чину было. Пока никого не расстреливаем.

– И где он?

– Допросить хочешь? Изучить портрет труса и предателя? Узнать врага, так сказать, в лицо? Молодец, капитан, круто за дело берёшься! – похвалил меня майор и крикнул в сторону завешенного плащ-палаткой входа в блиндаж, – Часовой! Зайченко из арестантов сюда срочно!

Через десять минут привели лётчика, в одной гимнастёрке, без ремня и петлиц.

– Вы хоть в полк сообщите, что я у вас, – остановившись, сказал летун. И в словах его чувствовалась воля и злость. – Там, наверное, думают, что я погиб.

– Сообщим, – с угрозой произнёс майор. – Перед строем приговор зачитаем и исполним. Будь спокоен.

– Присаживайтесь, лейтенант Зайченко, рассказывайте, как дело было, – вежливо предложил я, подумав, что с ролью «злого следователя» Булыга справляется отлично.

– В который раз! Что толку? Вы всё равно слушать ничего не хотите! – с нескрываемым раздражением и без всякого страха заявил летун.

– Рассказывайте, рассказывайте. Я вас внимательно слушаю, – с этими словами я встал и, положив руку истребителю на плечо, мягко надавил, усаживая его на табурет, а сам отошёл к столу и пристроил свою пятую точку на него.

– Наша эскадрилья была поднята по приказу с КП полка, чтобы перехватить бомбардировщиков, шедших к центральной переправе. Японцев прикрывали истребители И-97. Комкор Смушкевич ввязываться в бои на горизонталях запретил, потому, что самураи маневреннее и имеют преимущество. Вверх после атаки уходить тоже было запрещено, у японцев скороподъёмность лучше. Атаковать сверху и уходить вниз, после чего в стороне набирать высоту и вновь атаковать сверху. Как они в Испании делали. Мой самолёт во время атаки был подбит. Стрелок японского одномоторного бомбардировщика повредил мотор и он перестал тянуть. За мной увязался И-97, догнал и сбил, как я ни крутился. Выбросился с парашютом. Повезло, сказали, фонарь после отстрела прямо по японцу попал, он испугался и смылся, а то бы расстрелял меня, пока я как сосиска болтался. Приземлился прямо на голову Жукову, а он на меня с матюками! Всё!

– Точно всё? – спросил я с упором.

– Всё! – зло ответил лейтенант.

– Уведите арестованного! – приказал я и повернулся к Булыге. – Соедините меня со Смушкевичем. Скажите, капитан Любимов, немедленно.

Озадаченный моим недовольным и властным тоном, майор, тем не менее вызвал коммутатор и протянул мне трубку полевого телефона. Смушкевич, раздражённый тем, что я дёргаю его во время совещания, тем не менее, полностью подтвердил свой приказ истребительным авиаполкам.

– В чём состав преступления лейтенанта Зайченко? – в упор спросил я начальника особого отдела. – В том, что он выполнял приказ командира? Причём, приказ абсолютно правильный?

– Комкор Жуков распорядился! У него особые полномочия! Ему их сам товарищ Сталин дал! – отвечая сразу на всё, перешёл в контратаку Булыга.