За стеклом - стр. 11
***
У алкоголика много помощников. Людей, которые помогают ему выпить и оправдывают это. Более того, алкоголик намеренно окружает себя такими людьми.
И поскольку, сменить окружение очень сложно, как и не всегда, нужно, то я рекомендую объявить всем друзьям и знакомым, что вы серьёзно решили работать со своей зависимостью.
Я рекомендую так же сказать, что вы можете ошибаться – ведь это серьёзная и тяжёлая работа, она не всегда может сразу получиться, но, чего вы точно не хотите, – это, чтобы причиной ошибок стали – они, близкие вам, люди. Поэтому, вы не хотите слышать от них «Я тебе тоже заказал стаканчик!» или «Давай, чего ты!? Сегодня же праздник!».
В работе алкоголика над зависимостью нет праздников и выходных. Да, тяжелая работа, кто бы спорил.
Я буду еще много и часто останавливаться на том, какое отношение эта зависимость имеет к близким людям, как они влияют и, влияют ли вообще?
А пока, я хочу рассказать немного о неблизких «помощниках» алкоголика. Людей, которые, зачастую становятся профессиональными соучастниками этой зависимости.
***
Со временем, когда зависимость разовьется, а проблемы, ей вызванные, усилятся, оправданий пить – нужно все больше, и оправдания должны быть все основательнее.
В качестве своих оправданий, я придумал себе целую систему, сконструировал отдельный мир. Назвал это «театральным» алкоголизмом, выделяя трехактовую алкогольную «драматургию»: предвкушение, разочарование, отвержение. Все, как в театре и даже немного больше: трагизм, в отличие от сцены, увы, настоящий.
Я расскажу несколько историй «из серии». Возможно, вы узнаете – себя. Но, если они покажутся вам просто глупыми выходками, – не спешите успокаиваться «ну, нет, это не про меня». Возможно, ваша зависимость ищет оправдания как-то по-другому.
Наверняка ищет, если из ста бутылок, вы допили девяносто девять.
У меня была «театральная» выпивка, которую я называл «Двое против ветра». Костер, еловый лес, банка тушенки разогревается прямо в углях, крупно порезанный лук плавает в бурлящем мясном жиру, зубчик чеснока, крупномолотый перец, «лесной» чай с добавлением еловой ветки и, конечно же, водка. Под влиянием которой и с небольшой помощью остального антуража, передо мной возникали образы крепких авантюрных мужчин с рисковой работой в диких условиях. Золотоискатели, геологи, охотники… бородатые лица, заскорузлая от дождей и сушки на костре, одежда, грубые сильные руки, чернота под ногтями, но светлые, отважные взгляды. Люди, не принимающие суету больших городов, мягкие матрасы, духоту бетонных домов… их удел – провожать день, наблюдая багряный шар за дальней сопкой, а утром просыпаться в палатке с белым, заиндевевшим за ночь, брезентом.
Другая, часто применяемая мной, «театральная» пьянка называлась «Импрессионисты». На чердаке или крыше, на худой конец, в подъезде старого дома с широкими подоконниками. Бутылка красного вина, кусок грубого серого хлеба и сыра. Пить надо было из горла, хлеб откусывать или отламывать, точно так же поступая с сыром. Французской богеме конца девятнадцатого века, в которую я перевоплощался, было некогда нарезать и сервировать, они думали о великом.
Был продолжительный сюжет, под названием «Поручик Голицын», требующий подготовки и компании из одного верного собутыльника.