За шаг до ненависти - стр. 23
– Нет, – честно сказал он. – Не понимаю!
У нее были грустные несчастные глаза.
Раньше, в прошлой жизни, у нее никогда не было несчастных глаз.
Они у нее ласково светились, даже когда она читала грустные книжки. Над ними она плакала.
– Мы не на равных, Федя.
Она опять пошла дальше, но он ее остановил, повернул к себе за плечо.
– И в чем неравенство?
– Если ты не понимаешь, объяснять бесполезно. Но думаю, что понимаешь. – Она повела плечом, столкнула его руку.
– Я не понимаю! – Он не дал ей идти дальше.
– Я не хочу, чтобы ты ухаживал за мной из жалости! – Ему показалось, что она сейчас заплачет. – Это унизительно! Не хочу!
– Да при чем здесь жалость! – Федору захотелось ее потрясти, чтобы перестала молоть чушь. – Я хочу тебя видеть! Я все время о тебе думаю! Вера, на что ты обиделась?
– На судьбу. – Она грустно усмехнулась. – Считай, что нас развела судьба.
– Не буду я ничего считать! – Он взял ее за плечи и не дал вырваться. – Ты мне нужна! Ты мне необходима! И я буду к тебе приходить!
– Федя… – Она все-таки высвободилась. – Ну пожалуйста, не надо! Ты же жил без меня все эти годы.
– Я не жил, – честно и зло сказал Федор. – Я прозябал. А больше не хочу! Я буду к тебе приходить, и мне плевать, что ты об этом думаешь!
Она знала, он умеет быть упрямым.
Вера повернулась, медленно пошла в сторону деревни.
– У меня в ноге протез, – через несколько шагов тихо заговорила она. – Его не видно, но я-то знаю. Я инвалидка.
Он зло сжал губы.
– Нога иногда болит, иногда немеет. Тогда я начинаю хромать.
– Вер, перестань! – попросил он. – Ты мне нужна, и я от тебя не отстану! Заболит нога – вызовем врача.
Он потерял долгих четыре года и больше не собирался терять ни одной минуты.
До деревни они шли молча.
У калитки Федор не дал ей молча уйти, повернул к себе, провел рукой по щеке и наклонился к губам.
Вера быстро его отодвинула, но он успел вспомнить, какие мягкие и теплые у нее губы.
На обратном пути он задержался у обрыва. Все бетонные колышки были целы, никакая машина не могла столкнуть Илону.
Четыре года назад колышков не было.
Он недолго ждал Веру у леса, потом поехал ей навстречу. Здесь, на этом самом месте, стояла «Скорая», а Вера лежала на носилках.
Она была без сознания и очень бледная, и в первую секунду Федору показалось, что она мертвая.
– Отойди! – отодвинул его тогда участковый Иван. – Мешаешь!
Полицейская машина стояла поодаль, Федор не сразу ее заметил.
Дернулся и зазвонил телефон в кармане джинсов.
– Федя, мы собираемся, – сказала мама. – Поедешь с нами?
– Поеду, – решил Федор.
Завтра утром у него занятия. К ним еще предстояло подготовиться.
Сейчас было хуже, чем когда он решился получить задарма свои проценты.
Тогда опасность была конкретной и ясной. Сейчас Владислав не знал, откуда ждать удара, и это было ужасно.
Он, конечно, говорил себе правильные вещи. Даже если кто-то искал на даче те проклятые бумаги, скорее всего, он ничего не нашел. Не мог найти, Владислав внимательно осмотрел дачу.
И вообще совсем не факт, что кто-то на даче был, бдительные соседи могли ошибиться.
Правильные рассуждения помогали слабо. Единственное, что он мог, это приказать себе не впадать в истерику. Но метался по квартире, как тигр в клетке.
Для начала следовало вычислить того, кто объяснил Илоне, что бумагами она держит Владислава за горло.