За пеленой лжи - стр. 26
Потом, натянув на лицо улыбку, пошла к мужу. Гена читал что-то в планшете.
– Как ты? – ласково спросила Нина, беря его за руку.
– Я же сказал, что нормально, – Гена недовольно выдернул руку.
– Хочешь, сходим погулять? – спросила Нина. – Врач говорил, тебе надо двигаться, даже если тяжело.
– Я ходил с Юлей.
И еще одна страшная и жестокая мысль пришла тогда Нине в голову. В тот вечер ей приходили в голову только честные мысли.
Это был не тот человек, за которого она выходила замуж. Это был совсем другой человек, и его она не любила.
– Гена, я тебя раздражаю? – спросила Нина.
Этого не надо было спрашивать. С больными надо разговаривать терпеливо и ласково и не задавать провокационных вопросов.
– Это я тебя раздражаю, – усмехнулся он.
– Как ты можешь? – опешила Нина. – Гена, как ты можешь!.. Я… Ты же видишь, я все делаю!..
– Ты ушла в работу, чтобы поменьше быть со мной.
– Я ушла в работу, чтобы у нас были деньги!
Он дернулся и на секунду прикрыл глаза.
Зря она это сказала.
– Геночка, не надо ссориться, – попросила Нина. – Я знаю, как тебе тяжело. Но ты хоть иногда будь со мной поласковее. Мне это очень нужно.
Он молчал, и тогда она спросила:
– Гена, я вообще-то тебе нужна?
Он опять промолчал, и это было ответом.
Я накликала беду, с тоской поняла Нина. Она накликала беду, когда помечтала, чтобы все скорее закончилось.
– Я тебе нужна? Гена!
– Мы оба друг от друга немного устали.
– Гена, не уходи от ответа! Тебе нужна Юля? Я слышала, как вы с ней смеялись!
Он промолчал. Это был ответ.
Нина молча вышла в прихожую и начала одеваться. Она одевалась медленно, надеялась, что муж ее позовет.
Но он не позвал.
На улице с ней началось что-то похожее на истерику. Подбородок дрожал, а губы дергались. И она не понимала, плакать ей хочется или смеяться.
А потом позвонил Виктор.
Нина отъехала от компьютера, достала телефон и набрала маму.
– Мам, ты на работе? – спросила Нина.
– На работе, но разговаривать могу. Как дела?
– Дела удивительные, – усмехнулась Нина. – Убили Юлю.
Когда всех детей разобрали, уже совсем стемнело. В свете фонарей асфальт казался мокрым, хотя дождя не было. Ветра тоже, вечер выдался тихим и теплым, но Маша зябко кутала пальцы в рукава куртки.
Человека за воротами сада она заметила, только когда он к ней шагнул.
– Добрый вечер, – вежливо и весело сказал участковый Анатолий.
– Добрый вечер, – буркнула Маша.
– Ты торопишься? – спросил он.
– Тороплюсь, – кивнула она и быстро пошла к дому. – Мама целый день одна.
Она злилась, потому что ей нравилось идти с ним по вечерней улице. Нравилось, когда он весело на нее косился.
Она для него только потерпевшая, а ей хотелось… Черт знает, чего ей хотелось.
– Мы выяснили, завещание было, – вздохнул Анатолий.
– Кто это «мы»? – уточнила Маша.
– Я же тебе говорил, – удивился он. – Люди работают по этому делу.
Впереди светофор мигал зеленым. Маша пошла медленней – перейти улицу они уже не успевали, а в следующий раз светофор зажжется не скоро. Сестра называла этот светофор долгоиграющим.
– Завещание подписал главврач больницы, в которой лежал твой зять. Такое практикуется. Если человек не может вызвать нотариуса, главврач имеет право заверить завещание. Я сам с врачом разговаривал. Хороший дядька, и память у него крепкая. Геннадий ваш ему объяснял, что хочет завещать гражданской жене деньги на вкладах, а сам даже в названии банка сомневался. Врач ему и посоветовал написать про все свое имущество, раз, кроме вкладов, имущества никакого нет. Так что не врала Нина.