За линией. Пьесы, киносценарии - стр. 5

Я (неуверенно). Понимаю.

ФЕДОР ИВАНОВИЧ. Я часто ищу его в толпе учеников. Думаю, а может он здесь. А может это я, старый дурак, не замечаю гения среди посредственностей?

Я понимаю, что Федор Иванович, как всегда… Нужно сматываться, но я не знаю, как. Звенит звонок.

Я. Извините, Федор Иванович, мне пора.

ФЕДОР ИВАНОВИЧ. Иди… Только он придет. Когда-нибудь обязательно придет. Синеглазый парень с длинным каре. Ты не обращай внимания, что я иногда выпиваю… Но ты помни, Таня, он обязательно придет. Может, сбежит из дома, может, оборванный, может, пешком. Как Ломоносов, Таня, понимаешь?

Я киваю и быстро исчезаю за дверями школы.

На заднее крыльцо школы подтягивается народ. Выходит Михалыч с Пашкой, девчонки, одноклассники мои ненаглядные, в общем. Утопила бы их всех или топориком зарубила бы, как Раскольников. Но нет во мне маньячных талантов. Все курят. Ну, я тоже курю, не для того, чтобы быть как все, а так, дурная привычка.

АРТУР. Люди, вы как насчет экзаменов вообще? Сами или родители помогать будут?

МАША. Я сама. Отец мог бы, но не будет. Он у меня принципиальный в этом плане.

АРТУР. Не повезло тебе. А у меня папаша сразу сказал, мол, одиннадцать классов – фигня. Это не деньги даже, так, копейки. Главное, потом, институт.

МИХАЛЫЧ. А ты куда собрался?

АРТУР. В Москву, куда же еще-то? Москва – это сейчас, все. Столица, мать ее! На финансовый. Если у папаши все срастется. А если нет, то в архитектурный, там дешевле. А ты куда потом пойдешь?

МИХАЛЫЧ. А тебе какая разница?

МАША. В ПТУ он пойдет, у него родители на большее не потянут.

МИХАЛЫЧ. Дура крашеная! Я, может, в МГУ собрался!

Все смеются.

МАША. В МГУ! Ну ты загнул. Да тебя в педагогический даже не возьмут! На рожу твою посмотришь – и сразу все понятно. В МГУ! Ну ты, блин, даешь!

МИХАЛЫЧ. Да идите вы все! Со своими папашами и мамашами. Блин, ну че за фигня, все настроение попортили!

Зло бросает сигарету, уходит.

На крыльцо выходит Клавдия Михайловна. От нее никто даже и не прячется уже. Ну, девятиклассники еще пытаются сделать вид, что они тут не при чем, так – свежим воздухом подышать вышли, а однокласснички мои, те уже ничего не пытаются, а зачем, и так все понятно.

КЛАВДИЯ МИХАЙЛОВНА. Девятый класс, бросили сигареты, зашли в школу!

Девятиклассники робеют, бросают зажатые в кулак сигареты, потихоньку рассасываются.

КЛАВДИЯ МИХАЙЛОВНА. Одиннадцатый, хрен с вами, курите сколько влезет. Все равно уйдете через три месяца. Что за поколение пошло, а? Таня, тебя почему на уроке не было?

АРТУР. А ей зачем? Она у нас и так, типа, умная.

КЛАВДИЯ МИХАЙЛОВНА. Тебя не спрашивают, Артур! Так почему тебя не было?

Отмазываться поздно, да и не хочется. Не то настроение.

Я. А я сегодня умерла перед первым уроком, Клавдия Михайловна.

КЛАВДИЯ МИХАЙЛОВНА. А зачем тогда в школу пришла, если умерла?

Я. А я потом воскресла.

Клавдия Михайловна смотрит на меня почти по-матерински заботливо, качает головой, щурит близорукие глаза.

КЛАВДИЯ МИХАЙЛОВНА. Доведете вы меня когда-нибудь. Все.

МАША. Вы тогда в монастырь уйдете, Клавдия Михайловна?

КЛАВДИЯ МИХАЙЛОВНА. Нет, возьму автомат Калашникова, поставлю всех к стенке и расстреляю. И не дай вам Бог дожить до этих светлых времен.

Достает из сумки пачку «Явы», закуривает.