За кулисами смерти - стр. 20

Давали в этот вечер «Принцессу цирка». Тренева вспомнила два замечательных советских фильма, с участием в одном Георга Отса, а в другом Наталии Белохвостиковой, и невольно улыбнулась: «Боже мой, когда же это было, в какое время, в какой жизни?» Но вот заканчивалось второе десятилетие двадцать первого века, рэп и рок-оперы царили в мире популярной музыки, а классическая оперетта, несмотря на все прогнозы о ее скорой кончине, выжила, радовала не только пожилых зрителей, но и молодежь, все так же, затаив дыхание, слушающих арии мистера Икса и княгини Палинской, Сильвы и Эдвина, Ганны Главари и князя Данилы. А может быть, и оперетта бессмертна, как, по мнению Михаила Афанасьевича, бессмертны «Саардамский плотник» и «Фауст»?

До третьего звонка Полина Евгеньевна и Поляков сидели за столиком в буфете, пили кофе и лакомились эклерами с заварным кремом. Места в партере оказались очень удачными, Тренева наслаждалась прекрасной музыкой Кальмана, мелодичными голосами исполнителей. А в антракте оперативник, вежливо улыбнувшись, сказал:

– Уважаемая Полина Евгеньевна, предлагаю пройтись по фойе и посмотреть фотографии корифеев сцены, может быть, вы кого-нибудь узнаете?

Иронически усмехнувшись, Тренева ответила:

– Мой юный друг, я прекрасно понимаю, что стало причиной вашего сегодняшнего приглашения скромной пенсионерки в этот храм искусства. Что же, пойдемте, попробую выступить в роли мисс Марпл.

Они вышли из зрительного зала и через пять минут, глядя на фото Антона Ильича Лазаревского, свидетельница заявила уверенно:

– Этот мужчина вышел из такси и вошел в подъезд высотки напротив моего дома в тот вечер, когда погиб Максим Заварзин.

– Вы готовы повторить эти показания на очной ставке? – спросил старший лейтенант.

– Разумеется, я еще не впала в маразм и за свои слова отвечаю, – с важным видом ответила старая дама.

Получив утром от Аллы Зуевой обещанные видео и фото, снятые ею во время первого и последнего представления мюзикла «Гамлет», и внимательно просмотрев их, Лобов решил, что для готовящейся публикации очень пригодился бы рассказ о детстве и юности Заварзина. Из Интернета журналист узнал, что Максим окончил семидесятую школу города Южногра-да. Эдуард спустился к стойке дежурного на первом этаже гостиницы и снова заказал такси.

В прибывшем вскоре автомобиле не работал кондиционер, уже через десять минут езды рубашка Лобова взмокла от пота, влажный горячий воздух стал затруднять дыхание, в горле пересохло и захотелось пить.

– Долго еще ехать? – спросил он раздраженно.

– Минут двадцать пять, – спокойно ответил привыкший к местному климату водитель средних лет, – эта школа на углу Лермонтовской и переулка Соколова, по пути будут пробки, так что придется вам немного потерпеть. Кондёр, конечно, надо срочно ремонтировать, уж извините, что так вышло, он полчаса назад сломался.

– И всегда у вас так жарко в мае?

– Май – это цветочки, в июле – августе в последние годы температура переваливает за сорок, так что асфальт плавится. Что вы хотите, это юг, влажность высокая, да еще всемирное потепление началось, такие дела, – спокойно констатировал таксист.

Они с полчаса двигались с черепашьей скоростью по главной городской магистрали, потом свернули в узкий переулок и через пять минут остановились возле четырехэтажного светло-серого здания. Слева и напротив него тянулись длинные серые панельные дома постройки семидесятых–восьмидесятых годов, прозванные в народе «лайнерами».