За каменной стеной - стр. 31
Мне стало очень интересно, и я даже спросила:
- Что-то случилось?
- Нет, - отрезал он, оглядываясь. - Можем там подождать посадку.
Он указал на места у окна.
- Нет, - ответила я, подражая его стальному голосу робота.
Костя сдвинул брови сурово. Видимо, это тоже было вшито в его программу как знак раздражения и несогласия.
- Что значит нет?
- Нам необязательно сидеть со всеми. Там зал ожидания для нас.
С его лица сползла маска, и он на секунду стал тем самым Костей, который жарил мясо и слушал мои пьяные речи.
- Серьезно?
- Конечно. Можно перекусить. Я голодная.
Стараясь сохранить преимущество, я направилась к зоне отдыха. Костя быстро догнал меня и сразу оценил зал.
- Чертов вип.
Я усмехнулась и пошла к еде. Костя ворчал мне в спину:
- Зачем это все? Почти ресторан. Кресла мягкие. Офигеть.
Я поглядывала на него, пока гуляла между блюдами. Костя сидел в мягком кресле, как будто на иголках. Он не сводил с меня глаз. Каменное лицо время от времени мелькало эмоциями, но режим сдвинутых бровей все же победил.
Я вернулась к нему с креветками, картошкой фри и овощами. Решила не быть эгоисткой и взяла побольше еды. Костя ничего не ел, как и я, весь день. Мы провели незабываемое время, слушая моих папочек. Дома кусок в горло не лез. Но сейчас я чувствовала зверский голод. Костя, думаю, тоже. Чавкать около него в одиночку было бы совсем за гранью.
Я прихватила две бутылки воды и вернулась к охраннику. Он сидел в удобном кресле, как на коне. Прямой и напряженный. Словно собрался скакать в такой позе до Парижа без всяких самолетов.
- Угощайся, - щедро предложила я.
Костя окинул взглядом еду и отказался.
- Обойдусь, - буркнул он. - Не люблю креветки.
- Картошку все любят, - зачем-то настаивала я.
Он продолжал капризничать.
- Обойдусь. Не ем в аэропорту.
- Потому что еда там обычно дерьмовая, - согласилась я, прихватив за хвост креветку. - Но здесь вкусно.
Костя снова покачал головой и забубнил что-то про отсутствие аппетита и привычки.
Видит бог, я пыталась быть милой, но он сам виноват.
- Ты типичный русский.
- В каком смысле? - не понял он, заерзав на кресле и все еще не разрешая себе удобно откинуться.
- Всегда недоволен всем. Россия для грустных. Не дай бог лишний раз улыбнуться. Зимой, блин, холодно. Летом, мать вашу, жарко. В кресле сижу, как на электрическом стуле. В аэропорту не ем, потому что не ем. Хотя я слышу, как у тебя желудок урчит. На лице отражение то ли вселенской тоски, то ли запора. Бизнес - плохо, потому что плохо. Расслабься, Костя.
Он сузил глаза и покачал головой. Я вздохнула.
- Я уже с тобой один раз расслабился, Алексия. Теперь нам обоим будет неловко.
- Ты все еще можешь избавиться от меня и неловкости одновременно. С вознаграждением.
Костя покачал головой. Я хмыкнула и отправила креветку в рот.
Пока я ела, он так и сидел, глядя в окно на самолёты и проверяя периодически время. Это был самый долгий час в моей жизни и самые невкусные креветки, которые с трудом глотались. Видимо, я страдала вместе с ним, за компанию вопреки всем своим жизнерадостным принципам.
До самой посадки Костя не сказал мне больше ни слова. Надо бы радоваться, но я заскучала. Равнодушный робот-охранник мне ужасно не нравился. Но именно с таким пришлось идти на посадку. Костя был непроницаем, как герметичный контейнер. Он позволил себе лишь мимолётное дрожание губ, которое намекало на улыбку, когда любезная проводница указала наши места.