За гранью добра и зла. Том 1. Шут и Некромантка - стр. 21

Вернувшись в таверну, я сразу отправился наверх, в комнату – изучать местные карты и правила игры. Позаботиться об обеде я предоставил Мирэ – хоть я теперь и говорю на здешнем языке, но неожиданно прорезавшийся дар речи может вызвать ненужные подозрения.

Едва мельком проглядев колоду, я обрадовался, что не вздумал предыдущей ночью сесть играть. Местные карты сильно отличались от привычных мне. Пять мастей, каждой по семь карт. Доставшаяся мне колода была плохонькой и дешёвой, художник не утруждал себя прорисовкой деталей. Стилизованные фигуры людей можно было отличить только по какой-нибудь определяющей детали. Так в масти «воинов» – или точнее назвать её просто «вооружённые люди» – это было оружие. «Мечник», «секироносец», «лучник», «тать» – так я нарёк человека с ножом, не разобрав, вор это или убийца, как выяснилось позже, в ходу были оба варианта, в зависимости от компании игроков. «Стражник» – с алебардой, «разбойник» – с сучковатой дубиной и «рыцарь», отличающийся от «мечника» наличием щита во второй руке.

На самом деле, как я узнал из книги, в разных колодах рисунки различались в зависимости от социального статуса игроков. Так в некоторых колодах «рыцарь» относился к масти «благородных», а среди «воинов» его заменял «копейщик» или «арбалетчик». Менялся и сам статус мастей и карт. Например, бандиты полагали карту «стражника» младшей в масти «воинов» и соответственно наоборот, а маги ставили одноимённую масть выше остальных. В общем, каждый мерил по себе.

Правила наиболее распространённой игры напоминали покер. Но подбор выигрышных комбинаций являлся целой наукой по уже упомянутой причине разницы во взглядах на значимость карт. И даже одни и те же комбинации могли зваться по-разному. Так, например, набор карт «рыцарь», «дракон», «принцесса» и «единорог» мог именоваться «Обожравшийся ящер», «Спасение девы», «рогоносец» (в этом случае «принцесса», предположительно, уходила с «драконом» добровольно) или даже «Девственник» (из-за привычки единорогов подпускать к себе только тех, кто ещё не познал плотской любви – вероятно, от обиды на противоположный пол за собственный рог).

Через час теоретических изысканий я плюнул на всё и занялся остывшим мясом и пивом, решив, что просто уточню у тех, с кем буду играть, какие комбинации приняты за этим столом, ибо изучить их все не представлялось возможным, да и не требовалось. Но затрёпанную книжицу с полными правилами игры (на самом деле – далеко не полными, конечно, поскольку для перечисления всех вариаций и трёх толстенных томов не хватило бы) я всё же решил оставить себе, хоть кабатчик и содрал за неё полновесный золотой. Ну да ладно, я за это золото не сказать, чтобы перетрудился, а так хоть будет что почитать на досуге – когда таковой выдастся. Кстати сказать, Мирэ здешнюю письменность не понимала. Жаль, я чуть поспешил с применением симпатической магии и не выяснил, мог ли читать с самого начала или же в этом заслуга колдовского наруча, впитавшего и усилившего волшебство волосяной «фенечки».

Когда я спустился вниз, вчерашняя компания уже расположилась за столом, хотя и в немного изменившемся составе. Место одного из громил-наёмников занимал тип более скромной комплекции, но, на мой взгляд, значительно более опасный. Неприметный русоволосый парень в сером мог быть только или вором, или наёмным убийцей. И судя по тому, что взгляд его первым делом скользнул не к моему поясу, где должен был висеть кошелёк, а к торчащим из-за спины рукоятям мечей, я однозначно отнёс его ко второй категории. Было бы неплохо побеседовать с ним по душам, может, и в гильдию напроситься, если такая существует, но вряд ли убийца станет откровенничать с первым встречным. У меня сходу возникло несколько мыслишек, как можно расположить его к себе, но не хватало информации, чтобы выбрать правильный подход, а ошибки всегда чреваты.