За дальним лесом - стр. 2
И вот среди всей этой движухи – почтовых карет, дилижансов, поездов и прочего, только Золотая рыбка, будучи самодостаточной, смогла сказать независимое «нет» (ибо условия её освобождения были соблюдены исполнением первого желания, всё остальное происходило на добровольной основе) и гордо вильнув хвостом ушла на глубину и залегла там на дно. Я, честно говоря, порой не очень понимаю, чем она там в море вообще занималась и для чего жила, кроме самолюбования в своей бездеятельности. Может она тем и развлекалась, что периодически попадалась в сети и доводила до нервного тика незадачливых рыбаков? История об этом умалчивает. А Емелина щука оказалась по итогу более гуманной и щедрой.
Ну, а у нас здесь своя история. И чтобы узнать,кто кого куда отправил, и почему, и кто куда пошёл и что нашёл, в какие передряги попал и что увидел, где побывал, я предлагаю вам прогуляться с персонажами этой новой сказки, тем более, что сойти с дистанции вы можете в любой удобный для васмомент по своему желанию и с удовольствием затеряться в бескрайних васильковых полях. А самые стойкие будут в последующем вознаграждены предложением продолжить столь увлекательноесказочное путешествие, начатое когда-то с небольшого шуточного наброска и выросшее впоследствии по воле автора до длинного, как удав, рассказа, плавно перетекающего то ли в повесть, то ли в поэму в прозе.
В поисках приключений
«Занималась алая заря…» предисловие.
2019 году посвящается
«Июль»
За морями, за полями. За синими лесами. В краях родных иблизких дело было так:
Яркий солнечный летний день чеканил настенными часами свои шаги. «Ку-ку» – прокуковала в лесу кукушка. «Бам! Бам! Бам!» – авторитарно поправили её добротные, старинныенастенные часы, указывая на то, что она отстала от жизни.
– Не очень-то и хотелось, – обиделась кукушка и улетела. Стало тихо.
– Кукареку! – разнеслось вдруг по округе. Это у петуха сдали нервы, и он сорвался на крик.
– Га-га-га, – загоготали недовольные, потревоженные гуси и пошли к петуху на разборки.
Жизнь в селе шла своим чередом.
У петуха была силенсофобия – боязнь тишины, и именно поэтому он всегда топтался возле кур, которые беспрерывно гребли землю своими лапами и этим создавали хоть какие-то шорохи, а по утрам, едва проснувшись, с первыми лучами солнца, сразу же поднимал крик, сотрясая воздух своими децибелами, чтобы разогнать, ещё дремавшую по углам, ночную тишину. Ему было стыдно признаться в постигшей его фобии, и он придумал легенду, повсеместно рассказывая споказной гордостью, что работает в колхозе на полторы ставки будильником, и что днём ему тоже надо тренироваться, дабы не потерять квалификацию.
Но гусей мало трогали такие рассказы. У них всегда и во всём был исключительно свой взгляд на деревенский порядок.
А между тем, жаркий июльский полдень пробрался в зенит, и оттуда, сверху колыбельно размаривал всех устроить сиесту – слово ранее не знакомое на Руси, но всегда свято исполняемое нашими далёкими предками. Так стоит ли нарушать традиции? В такое время только мухи неистово бьются о стекло, сходя с ума о жары. Неподходящий пример для подражания.
Я вышел в сад, кинул под яблоню старое покрывало и уютно устроился в тени зелёной кроны. Солнце подмигивало мне сквозь листья большого дерева, думая, что я решил поиграть с ярким другом в прятки, но я сделал вид, что не обращаю на него никакого внимания. Я с превеликим удовольствием растянулся на покрывале, задумался о своём и вскоре задремал…