Z – значит Зельда - стр. 40

– Мы богаты? – спросила я.

– Мы неудержимы.

В воскресенье мы спали допоздна, потом нежились в постели. Заказали на завтрак кексы, фрукты и сливки в номер, днем вместе поплескались в мраморной ванне, а вечер провели на Бродвее. Первым делом поужинали в крошечной закусочной на Сорок третьей улице, затем, как Скотт и обещал, отправились на «Безумства» Зигфельда в театре Нового Амстердама. К тому времени, когда мы заняли места и занавес уже поднялся, открывая удивительные декорации, еще более удивительных артистов и самые удивительные шикарные, расшитые бисером, пайетками и перьями, сияющие, сверкающие костюмы девушек Зигфельда, я могла только потрясенно смотреть, улыбаться и дивиться собственной безумной удаче, которая столкнула нас со Скоттом и привела в конце концов сюда.

В понедельник мы запаслись холодной курицей и устроили пикник в Центральном парке. Статуи, изысканные мостики, выложенные цветной плиткой тоннели – все это оказалось для меня неожиданностью.

– У них даже парки такие? – без устали спрашивала я, пока мы прогуливались по дорожкам, по мосткам и вдоль прудов.

Эта фраза превратилась в нашу собственную шутливую присказку. Мы поели на залитых солнцем ступенях террасы Бетесда рядом с «Водяным ангелом», дружелюбной статуей-фонтаном в центре широкого мелководного пруда. У ног ангела расположились четыре херувима, которые, по словам Скотта, олицетворяли Здоровье, Мир, Умеренность и Чистоту. Я рассмеялась.

– Первые два едва ли имеют значение, если нужно соблюдать последние.

– Умница девочка! – ухмыльнулся Скотт.

Во вторник я впервые по-настоящему осознала, что значит быть женой Ф. Скотта Фицджеральда.

Мы едва успели одеться, как в дверь номера постучали. Когда в субботу Скотт упомянул, что в понедельник на час назначено его первое интервью с журналом, выбранное время показалось мне вполне разумным. Тогда мы еще не понимали, что каждую ночь засыпать будем только к рассвету. Соблазн нью-йоркских развлечений оказался непреодолим. Если бы можно было выжить без сна вообще, мы бы с радостью отказались от него.

– Я могу предстать на людях? – спросил Скотт.

Стук в дверь повторился.

– Иду! – крикнул он.

Я поправила ему галстук и поцеловала Скотта.

– Не переживай.

– И не думал. Он выпускник Принстона.

Скотт открыл дверь, за которой оказался Джим Эллис, лысеющий мужчина лет тридцати, с мягким круглым лицом и собачьими глазами. Коричневый пиджак был тесен ему в плечах и на талии, рукава задирались, открывая потертые манжеты. Складывалось впечатление, что костюм сел после стирки, или его владелец располнел, или, быть может, он просто одолжил его в последний момент у соседа или коллеги. Эллис писал заметки для журнала, о котором я никогда не слышала. Какой-то новый таблоид, как объяснил мне Скотт.

Эллис пожал Скотту руку:

– Спасибо, что согласился поговорить со мной. Нашим читателям не терпится узнать реального человека, сотворившего чудо, отражаемое на страницах книги.

– Буду рад.

Скотт провел его в гостиную и кивнул на стул слева от меня, на который послушно опустился наш гость. Я улыбнулась ему, карьера Скотта зависела от него не меньше, чем от самого Чарлза Скрибнера.

– Джим Эллис, хочу представить тебе мою очаровательную вот уже три дня как жену, Зельду Фицджеральд.

«Зельда Фицджеральд! Как странно это звучало для моих ушей!»